Время любить
Шрифт:
– Из милости… к самой себе и ко мне, встань на колени! – прошептала Морайма в ужасе, но Катрин только пожала плечами.
Между тем Зобейда подошла к кровати. Ее большие темные глаза изучали женщину, что лежала перед ней, больше с любопытством, чем с гневом.
– Ты разве не слышишь, что тебе говорят? Ты должна пасть ниц передо мной!
– Зачем? Я тебя не знаю!
– Я сестра твоего хозяина, женщина, и поэтому твоя госпожа! Ты не должна в моем присутствии подниматься над пылью, которой ты и сама являешься! Встань и упади ниц!
– Нет! – четко произнесла Катрин. – Мне и здесь хорошо, у меня нет никакого желания
Она увидела облако гнева, омрачившее прекрасное матовое лицо, и в какой-то миг испугалась за свою жизнь. Но нет… Презрительная улыбка скривила карминовые губы, и Зобейда пожала плечами.
– Успех вскружил тебе голову, женщина, и на этот раз я буду снисходительна! Но ты узнаешь, что в отсутствие брата властвую здесь я. К тому же, лежа или на коленях, ты все равно у моих ног. Берегись, однако, и на будущее постарайся выказывать мне должное уважение, ибо в другой раз я могу быть и менее терпеливой. Сегодня у меня хорошее настроение.
В свою очередь, Катрин вынуждена была сделать усилие, чтобы усмирить клокотавший в ней гнев. У нее хорошее настроение? И правда, Катрин слишком хорошо понимала причины такого благодушия! Достаточно было полюбоваться на удовлетворенный вид Зобейды, едва прикрывавшее ее платье, надетое прямо на голое тело – она только что вышла из кровати! – на синеватые круги под глазами принцессы… Много ли времени прошло с тех пор, как она вышла из объятий Арно?
Внезапно молчание, которое становилось гнетущим, нарушил смех принцессы:
– Если бы ты сама себя увидела! У тебя вид кошечки, готовой выпустить когти! По правде говоря, мы друг друга не знаем, а то я бы подумала, что ты меня ненавидишь. Откуда ты, женщина с желтыми волосами?
– Меня захватили корсары-берберы, продали как рабыню в Альмерии, – сказала Катрин.
– Ты из страны франков?
– Да, так! Я родилась в Париже.
– Париж… Путешественники, которые бывают у брата, говорят, что когда-то это был несравненный город, но что война и нищета разрушают его и приводят в упадок.
– Боюсь, – сухо произнесла Катрин, – что ты многого не понимаешь в делах моей страны. Впрочем, и мне было бы трудно тебе их объяснить.
– Да меня это не интересует! По правде говоря, я не могу понять страсти мужчин к вашей белой коже и светлым волосам. Все это так бесцветно!
Зобейда потянулась и, повернувшись спиной к Катрин, направилась к двери. Но, перед тем как переступить порог, обернулась:
– Чуть не забыла! Послушай, что я тебе сейчас скажу, женщина, и постарайся помнить об этом, если хочешь жить: каприз моего брата, который продлится недолго, будь уверена, вознес тебя на место султанши. Он поселил тебя по соседству со мной. Но если тебе хочется еще несколько ночей услаждать чувства калифа, не приближайся к моему дому. Если увидят, что ты бродишь вокруг моих покоев, ты умрешь!
Катрин не ответила. В какой-то миг у нее возник соблазн бросить в лицо сопернице то, что она о ней думала. Но не словесная же перепалка с Зобейдой возвратит ей Арно. Между тем она не смогла не прошептать:
– Ты что, прячешь сокровище у себя в доме?
– Ты слишком болтлива и слишком любопытна, женщина с желтыми волосами! Благодари аллаха, что я не хочу печалить брата, слишком быстро разбивая его игрушку, которой он еще не наигрался! Но держи свой язык за зубами и закрывай глаза, если хочешь сохранить и то, и другое! Помни:
– Это почему же?
– Потому что ты меня разочаровала! Про тебя столько рассказывали во дворце, и мне захотелось полюбоваться на твою исключительную красоту, но…
Зобейда вернулась к Катрин. Ее походка, вкрадчивая, кошачья, как раз напоминала походку черной пантеры. Сердце Катрин замерло, когда принцесса выбрала в корзине огромный персик, в который ее маленькие острые зубки, не медля, с жадностью вонзились. Не ведая того, что на самом деле содержала корзина, Катрин задрожала от мысли, что Зобейда обнаружит «это» прежде ее самой. Лежало ли что-то под фруктами… или в каком-то из них? С Абу трудно было знать наверняка. С тревогой она смотрела, как Зобейда ела персик, как сок обильно тек по ее пальцам. Доев фрукт, принцесса бросила косточку на ложе Катрин и снизошла до того, чтобы закончить свою фразу:
– …но ты не такая красивая, как я думала! Нет, по правде говоря, есть и покрасивее!
И опять она потянулась к корзине с фруктами, выбрала на этот раз черную фигу и потом неторопливо удалилась. И вовремя! Обезумев от гнева, Катрин схватила дыню и уже было хотела использовать ее в качестве метательного снаряда, но Зобейда уже исчезла, и дыня выпала из рук Катрин. Морайма со стоном поднялась с пола. В течение всего разговора она оставалась простертой на полу.
– Аллах! – ворчала она. – Кости мои трещат, как ветки на огне! Какая вожжа тебе попала под хвост, Свет Зари, что ты спорила с ужасной Зобейдой? Право слово, удивляюсь, что ты еще жива! Видно, ночку-то она провела сладкую, наша принцесса. Невероятно, чтобы она была такой милостивой!
Эти слова переполнили чашу терпения; Катрин уже не смогла их вытерпеть.
– Уходи! – процедила она сквозь сжатые зубы. – Исчезни с глаз моих!
– Что с тобой? – удивилась старая еврейка. – Я не сказала тебе ничего обидного.
– Я хочу покоя, слышишь? Покоя! Исчезни и не возвращайся, пока я тебя не позову! Я же тебе уже сказала, что хочу спать. Спать! Понятно?
– Хорошо, хорошо, ухожу…
Морайма посчитала за лучшее убраться с глаз долой. Катрин же, оставшись одна, не стала терять времени зря. Притянув к себе корзину с фруктами, она поторопилась освободить ее, выкладывая плоды прямо себе на кровать. Фруктов было много, и ей пришлось дойти до дна, чтобы отыскать послание Абу. Абу-аль-Хайр был человеком осторожным.
На дне корзины она нашла три вещи, из которых по крайней мере одна исторгла у нее радостный крик: это был ее кинжал, верный спутник ее самых трудных дней жизни. Два других предмета были ему под стать: маленький пузырек и письмо, которое она поспешила прочесть:
«Когда путешественник углубляется в густой лес, где вокруг рычат дикие хищники, ему нужно иметь при себе оружие, чтобы защитить жизнь. Ты совершила безумие, уйдя без моего совета. Но тот, кто мыслит восстать против желания аллаха, безумен, и ты только следуешь предначертанному. Твои слуги издали охраняют тебя. Жоссу удалось устроиться в охрану к визирю. Он теперь живет в Альказабе, около дворца. Но Готье трудно сыграть роль немого слуги, которую я требую от него в моем доме. Он следует за мною повсюду, и я намерен сделать множество визитов к властелину верующих, когда он вернется. До этого времени не торопись. Ведь терпение – тоже оружие.