Время любви
Шрифт:
Про сопли те же.
Про головушку мою больную.
Она ведь права. Я…
Не совсем нормальная.
И ситуация наша с Олегом…
Нетривиальная… Совсем…
Киношная, как сказала Динара.
И, видя, что ей удалось меня задеть, Рената продолжает. И при этом улыбается — хищно и самодовольно:
— Ты ему никто, девочка. И его неуемные аппетиты не удовлетворишь. Это пока он наверняка нежный и сдержанный. Бережет невинный цветочек. Но надолго ли? Совсем скоро ты надоешь ему. И он вернет меня. Потому что я — и только Я — знаю, что он из
— И до сих пор? — тихонько спрашиваю я, не зная, зачем.
Боюсь услышать ответ. А еще… понимаю, что глупо скидываю козырную карту. Хотя… Даже не так. Не скидываю. Отдаю. Просто так. Безвозмездно.
Та, если и удивляется, но виду не кажет. Только ухмыляется самодовольно и, наконец-то отпустив меня, самоуверенно заявляет:
— Конечно. На рабочем столе и в отеле это, конечно, не очень удобно, но придает некую… пикантность. Понимаешь, о чем я?
И сколько же в ее голосе самодовольства и любования собой… Аж воротит. А женщина, как назло, еще и наклоняется и проникновенно, но мстительно так выдыхает:
— Ты же оценила, какой Олег любовник? Понимаю, от подобного трудно отказаться — властный, умелый, в меру жесткий. Трахает так, будто это в последний раз. У тебя много-то партнеров было? Уверена, что нет. Ты своей этой невинностью наверняка его и подкупила. Но ему будет недостаточно девочки-неумехи. Ему нужна опытная любовница. Которая и в зад возьмет, и в рот…
Фу-фу… Ну вот как можно вести себя настолько… вульгарно?!
“В жопу!” — сказала бы Александрова.
“Уймите свои фантазии и закажите мальчика!” — возможно, брезгливо отреагировала бы Динара.
Я же трусливо прошу:
— Замолчите! Меня тошнит!
Странно, но это фраза действует на Ренату как-то странно. Она мгновенно замолкает, бледнеет и неожиданно отпускает меня. Я слегка пошатываюсь на пятках и с трудом выравниваюсь.
И ведь не вру. К горлу действительно подступил горький комок, и я судорожно вбираю через рот воздуха. В глазах вспыхивают разноцветные искры, и я инстинктивно прижимаю к животу ладонь. Этот жест не остается без внимания Ренаты, и она зло прищурившись, выдает:
— Так вот оно что…
Я не понимаю, но мне все равно. Я пользуюсь своим освобождением и поспешно отхожу. А вдогонку слышу:
— А ты, оказывается, продуманная стерва! Но если думаешь, что это удержит Должанского подле твоей юбки, то приготовься к разочарованию! С пузом ты только оттолкнешь его! Сможешь рассчитывать только на алименты, но не на верность! Ему она просто не свойственна!
Не вникая в смысл сказанного, продолжаю бежать прочь. По сердцу бьет совсем иное — мысль о том, что Олег может спать со мной и одновременно с этой женщиной. Как она сказала — в отеле и на рабочем столе? Вполне возможно… Я даже это могу понять…
Но не принять, конечно.
Не после измены Андрея.
Пытаюсь убедить себя в том, что Рената просто соврала. Не очень красиво и совершенно не по статусу взрослой деловой женщины. Но, как показывает опыт, люди
Как, впрочем, и не верить.
Это… больно.
Особенно учитывая, что чисто внешне и по положению она подходит Олегу гораздо больше, чем я.
Богатая наследница, да? Так ведь сказала Данира?
Но в деньгах ли смысл?
Опять же — хочется сказать, что нет, не в них. Олег Должанский и без того достаточно богат.
Но ведь и Орловы — тоже. И все же, согласно расследованию, взяли меня в свою семью с одной лишь целью. И расценивали меня только как источник стабильного дохода и возможность обогатиться еще больше.
А ведь я им доверяла! Верила! Любила!
Слушалась Петра Ивановича, выполняла все распоряжения Марины Эдуардовны. На Андрея надышаться не могла, боготворила, восторгалась…
И вон как все перевернулось…
А если…
Если на деле я опять наступаю на те же грабли?
Если все это — самообман и тщетные надежды на все то же киношное и сказочное “долго и счастливо”?
Да, я наивная дурочка — это и так мне известно.
Но оттого легче не становится.
Наоборот, только тяжелее.
Когда же я наконец повзрослею и перестану идеализировать мир и людей вокруг себя?!
Оказавшись в доме, где все пропитано запахом и аурой Олега, я чувствую, что моя паника только увеличивается. Я трусливо убегаю в душ и наконец-то даю волю истерике и слезам. Сначала долго стою под ледяными струями воды, потом — долго отогреваются под горячими. Три раза намыливаюсь гелем, остервенело тру кожу губкой. Дважды мою голову. И запираюсь в своей комнате, с головой укрывшись одеялом на кровати.
И плачу… плачу… Некрасиво, навзрыд… Утопая в темноте и отчаянии. До боли в глазах и висках, до спазмов в животе и груди. До истеричного кашляя.
До полного и беспросветного помутнения рассудка.
И даже не стараюсь найти путь наружу.
А смысл? Все равно там — в злом и несправедливом внешнем мире — сплошные разочарования и предательства.
Глава 23.1. Динара
Динару Рахматовну Алиеву никто бы не назвал человеком суеверным или, упаси господи, одаренным каким-то особенным талантом типа предвидения. Это ее бабушка, Ба-Гурун, порой предчувствовала и предвидела такое и так, что мороз по коже пробегал.
Но сегодня на нее будто что-то напало. Схватило в фантомные когти нежное девичье сердце и сжало. И как бы Алиева не игнорировала странное чувство, в какой-то момент она перестала отвлекаться от него с помощью заучивания новой порции терминов и подготовки документов по студсовету. Раздраженно ругнулась (разумеется, очень тихо, сквозь зубы) и решительным жестом отодвинула от себя блокнот с ручкой. Отвернулась от ноутбука и поджала красивые полные губы.
Что-то скребет на душе. Что-то настырное и неприятное. Не обращать на это внимание уже нет никаких сил.