Время, Люди, Власть. Воспоминания. Книга 1. Часть 1

Хрущев Никита Сергеевич

В общем заседание длилось часа три - четыре.

Помню, обсуждение некоторых вопросов проходило очень бурно. Однажды Серго вспылил (а по характеру своему был человек очень вспыльчивый) и налетел на Розенгольда - наркома внешней торговли, чуть не ударил его...

Только после убийства Кирова [81] и особенно после мрачного 1937 г. все постепенно изменилось, прежние порядки были ликвидированы. Когда я стал членом Политбюро после XVIII партийного съезда в 1939 г., то уже не помню случая, чтобы проводились регулярные заседания.

81

82 КИРОВ С.М. (1886 - I.XII.1934) - из мещан, член РСДРП с 1904 г., участник революционного движения, после 1917 г. занимал ответственные военно-партийные посты, с 1921 г. секретарь ЦК КП Азербайджана, с 1926 г. первый секретарь Ленинградского губкома ВКП(б) и Северо-Западного бюро ЦК партии, с 1930 г. член Политбюро и с 1934 г. секретарь

и член Оргбюро ЦК ВКП(б).

УБИЙСТВО КИРОВА

В 1934 г. собрался XVII съезд партии - съезд победителей, как его тогда называли. Никакой оппозиции уже не было ни в партии, ни на самом съезде. Это был первый съезд после смерти Ленина, где не было оппозиции.

Да, при жизни Ленина всегда была оппозиция! В 30-е годы развернулись пятилетки, дела пошли хорошо, все увлеклись хозяйственной деятельностью. Тогда это было главное дело. И это правильно: ведь она конкретно служит идеологии. Если идеология не подкреплена материально, то она не укрепится, не прорастет в сознании людей. Итак, все шло хорошо.

Мне трудно сейчас припомнить все подробности. Как-то вечером в начале декабря раздался телефонный звонок.

Звонил Каганович: "Я говорю из Политбюро, прошу вас, срочно приезжайте сюда". Приезжаю в Кремль, захожу в зал. Каганович встретил меня. У него был какой-то страшный и настораживающий вид, очень взволнованный, в глазах стояли слезы. Слышу: "Произошло несчастье. В Ленинграде убили Кирова. Потом расскажу. Сейчас Политбюро обсуждает этот вопрос. Туда намечается делегация: поедут Сталин, видимо, Ворошилов, Молотов, лица от московской парторганизации и еще от московских рабочих, человек 60. Делегацию Москвы нужно возглавить вам. Вы будете стоять там в траурном почетном карауле и потом сопровождать тело из Ленинграда в Москву".

Я тут же отправился в Московский комитет. Мы составили свою делегацию и поздним вечером того же дня выехали в Ленинград. Сталина, Ворошилова и Молотова, которые тоже туда поехали, я не видел, ни когда садились в поезд, ни когда мы прибыли, потому что они ехали отдельно, в специальных вагонах. Ленинград (хотя, может быть, это мои личные переживания и я переношу их на всех других) находился в глубоком трауре. Мы видели убитых горем секретарей городского и областного партийных комитетов, многих других людей. Встретился я там и со старыми знакомыми. Особенно в хороших отношениях я был с Чудовым [82] , вторым секретарем Ленинградского областного комитета партии, красавцем, симпатичным, уважаемым всеми товарищем. Все мы просто разводили руками и толком не знали, что произошло. Знали только, что убил Кирова некто Николаев [83] . Нам сказали, что Николаев не то был исключен из партии, не то имел взыскание за участие в троцкистской оппозиции, так что поэтому это - дело рук троцкистов. По-видимому, они организовали убийство, и в нас это вызывало искреннее возмущение и негодование.

82

82 ЧУДОВ М.С. (1893-1937) - из крестьян, рабочий, член РСДРП с 1913 г., занимал с 1918 г. ряд ответственных советских и партийных постов, в 1928-1936 гг. 2-й секретарь Ленинградского обкома ВКП(б), член ЦК ВКП(б), с 1925 г., член ВЦИК и ЦИК СССР.

Репрессирован, реабилитирован посмертно.

83

83 НИКОЛАЕВ Л.В. (1904-1934) - член РКП(б) с 1924 г., инструктор Ленинградского обкома партии и Ленинградского института истории ВКП(б), в апреле 1934 г. уволен оттуда, оставался безработным, в декабре был расстрелян.

Не помню сейчас, сколько дней мы пробыли о Ленинграде. Когда ленинградцы прощались с телом Сергея Мироновича Кирова, мы тоже стояли в карауле, по-моему, даже по нескольку раз. Потом состоялись перевоз тела в Москву и похороны. Как переживали смерть Кирова Сталин и некоторые другие члены Политбюро, не могу сказать. Каганович же, которого я видел, был потрясен и, на мой взгляд, даже напуган. Сталина я видел только, когда он стоял в карауле в Ленинграде. Но он умел владеть собой, и лицо его было совершенно непроницаемо. Да я даже думать тогда не мог, что он может быть занят иными мыслями, кроме переживаний по поводу смерти Кирова.

Я с Кировым не был близко знаком. Как-то мы вместе с ним выступали на чьих-то похоронах на Красной площади в Москве. Кого мы тогда хоронили, не помню. Каганович мне тогда сказал: "Надо, чтобы вы выступили, но имейте в виду, что там будет выступать Киров. Киров очень хороший оратор, поэтому вы подумайте хорошенько, иначе впечатление о вас может быть неблагоприятным". Я ответил, что ничего не смогу большего, чем смогу, а с Кировым мне не соревноваться, поэтому, может быть, лучше, чтобы кто-нибудь другой выступил? "Нет, велели, чтобы вы выступили". И я выступил. Каганович сейчас же, как я только закончил, подошел ко мне: "Замечательно, блестяще выступили. Это отмечено Сталиным. Он сказал: "С Кировым рядом выступать тяжело, а Хрущев выступил хорошо".

Если уж говорить о себе, то я считался неплохим оратором. Выступал всегда без текста, а чаще всего даже без конспекта. Когда я готовился к докладам, то составлял цифровые конспекты, потому что держать цифры в голове тяжело,

а так доклады у меня получались лучше. Я начал читать доклады, только когда стал уже большим начальником: все очень ответственно, сказанное поправить трудно. Поэтому я вынужден был поступать именно так. К тому же видел, что все так делают, все читают... Когда, например, я готовился к докладу на XIX съезде партии, Маленков [84] сказал мне: "Вот такой-то и такой-то тебе приготовят доклад. Ты не обижайся. Знаешь, что я тебе скажу? Вот сам Сталин, выступая в 1941 г. на октябрьских торжествах во время войны, в докладе даже запятых не переставил. Ему дали этот доклад, и я не знаю, читал ли он его до того, но абсолютно без всяких изменений зачитал текст. Так что ты не смущайся, это у вождей бывает". Итак, приехали мы в Ленинград. Нас разместили в лучшей гостинице. Наша делегация насчитывала человек 60: рабочие, служащие. Постояли мы в почетном карауле у гроба, а потом сидели в гостинице и разговаривали. Делатьто нам было больше нечего. Все оплакивали Кирова.

84

84 Осенью 1952 г., когда состоялся XIX съезд партии, Г.М.Маленков был секретарем ее ЦК.

Потом завертелась казенная машина. Как она вертелась, я не знаю, меня она не касалась. Этим вопросом занимался сам Сталин. Я был вне той машины, мое дело было лишь в том, чтобы, когда понесут гроб к вокзалу, мы пристроились к общей процессии, а по прибытии в Москву все вместе шли с вокзала. Потом в газетах было напечатано: "Московская организация оказала почести тов. Кирову".

Жену его я видел на похоронах в первый и последний раз, сейчас я ее и не узнаю.

В быту Киров был очень неразговорчивый человек, но на людях-трибун. Сам я не имел с ним непосредственных контактов и потом расспрашивал Микояна о Кирове.

Микоян хорошо его знал. Он рассказывал мне; "Ну как тебе ответить? На заседаниях он ни разу ни по какому вопросу не выступал. Молчит и все. Не знаю я даже, что это означает".

Я же слышал, что Киров мог "заговорить" даже голодных людей. Так он поступал в Астрахани в 1919 г.: есть было нечего, так он людям речи произносил, и люди слушали, забывая о голоде [85] . Он, конечно, был умным человеком и знал, что нужно сказать. Да, он был истинный трибун! Я слушал его на съезде партии. Он говорил без написанного текста и с отработанной жестикуляцией.

85

85 Речь идет о событиях 1919 г., когда Киров был председателем Временного военно-революционного комитета Астраханского края, где в то время существовала острая военно-политическая обстановка, а 11-я Отдельная армия, членом Реввоенсовета и начальником политотдела которой был Киров, неудачно действовала против войск А.И.Деникина на астраханском направлении.

Отличный оратор.

После XX съезда КПСС была создана комиссия для детальной проверки дел невинно осужденных лиц.

Председателем комиссии был утвержден Шверник [86] . Я предложил включить в состав комиссии Шатуновскую [87] , которая сама отсидела ни за что 16 лет и которая была в моих глазах неподкупным, вернейшим членом партии. Привлекли туда и ещё одного товарища [88] , который отсидел почти 20 лет. Получилась ответственная комиссия, которая должна была разобраться в делах и дать свое заключение: как могло случиться, что вот такое количество честных людей погибло во времена Сталина в качестве "врагов народа"?

86

86 ШВЕРНИК Н.М. (1888-1970) - рабочий, член РСДРП с 1905 г., участник трех российских революций, после 1917 г. был комиссаром и чрезвычайным уполномоченным на фронтах Гражданской войны, потом на профсоюзной работе, с 1923 г. нарком рабоче-крестьянской инспекции РСФСР, с 1925 г. секретарь Ленинградского обкома ВКП(б), с 1926 г. секретарь ЦК ВКП(б), с 1927 г. секретарь Уральского обкома ВКП(б), с 1929 г. председатель ЦК профсоюза металлистов, в 1930-1944 гг. первый секретарь (в 1953-1956 гг. председатель) ВЦСПС, с 1944 г. первый заместитель Председателя и в 1946-1953 гг. Председатель Президиума Верховного Совета СССР, в 1956-1962 гг. председатель Парткомиссии при ЦК КПСС; член ЦК партии с 1925 года, кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) в 1939-1952 гг., член Президиума ЦК КПСС в 1957-1966 годах.

87

87 ШАТУНОВСКАЯ О.Г. (1901-1991)-член РСДРП с 1916 г., в 20-е годы вела активную комсомольскую и партийную деятельность, в 30-е годы работала до ареста в аппарате Московского комитета ВКП(б) и была секретарем объединенного парткома.

88

88 СНЕГОВ А.В. (1891-1938) - член РСДРП с 1917 г., позднее известный партработник и активный партийный публицист, с 1931 г. член бюро Закавказского крайкома ВКП(б), затем на партийной и советской работе в Сибири и на Украине, в Куйбышеве и Мурманске. Репрессирован, реабилитирован посмертно.