Время Мечтаний

Вуд Барбара

– Спасибо, мистер Шапиро, – поблагодарила Джоанна.

В Западном районе почтовой службы не было, и тот, кому случалось оказаться на почте, брал почту и для соседей. Эта любезность вошла в привычку и никого не тяготила. Джоанна взглянула на обратный адрес: Центр миссионерского общества англиканской церкви в Сиднее. Это пришел ответ на ее запрос о дедушке с бабушкой. Получив из разных колониальных ведомств письма с указанием оплатить услуги, Джоанна отослала требуемые суммы и теперь с нетерпением ожидала карты и сообщения. Кроме того, она разослала письма во все миссионерские организации, адреса которых ей удалось найти. Она получила ответы из пяти мест. Никакими сведениями о чете Мейкпис они не располагали.

– Ну-ка,

Адам, распечатай, пожалуйста, – как всегда, попросила она, вручая письмо мальчику.

– На праздник едете, наверное, – сказал мистер Шапиро. – Мне по дороге встретились и другие гости. В Лизморе, надо думать, затевается знатное гулянье. Кушаний будет гора и пиво рекой.

Он улыбнулся смущенно, словно застеснявшись своих слов. Никто не знал истории его жизни. Сколько все помнили, он жил в Западном районе, как неотъемлемая ее часть. Лет ему могло быть от семидесяти до девяноста, и говорил он с легким акцентом. Торговля больших барышей не приносила, и частенько дело доходило до того, что ему приходилось просить еду, но доброта его была известна всем. Ходили слухи, что когда-то очень давно, еще на родине, его жену и ребенка убили солдаты.

– Мистер Шапиро, что это у вас за цветы? – Хью указал на букетик в ведерке, стоявшем на сиденье рядом со стариком.

– Это английские первоцветы, мистер Уэстбрук. Совсем свежие. Вдова Барнз срезала их сегодня утром в своем саду для меня в уплату за моток ниток.

– Сколько хотите за них? – Хью полез в карман за деньгами.

Мутные глаза мистера Шапиро расширились за толстыми стеклами очков.

– Для вас два пенса, мистер Уэстбрук.

– Вот вам три пенса, мистер Шапиро, за то, что потрудились приехать.

Старик посмотрел на монеты в руке, словно не веря глазам, затем сжал их в кулаке.

– Бог вознаграждает за щедрость, мистер Уэстбрук, – Шапиро тронул вожжи и поехал своей дорогой.

– Это вам, – Хью подал цветы Джоанне и тоже взялся за вожжи.

Она подняла на него удивленные глаза.

– Волосы, Джоанна, – Адам показал рукой на ее голову.

– Ну, хорошо, – Джоанну немного смутил этот неожиданный знак внимания Хью.

Она передала букетик Адаму и потом брала у него один цветок за другим и втыкала себе в прическу. Когда все цветы были пристроены, Адам подал ей распечатанный конверт, и она прочитала вложенное в него коротенькое послание. К ее большому разочарованию, из Сиднея ей сообщали, что ни в одном из австралийских отделений миссионерского общества англиканской церкви не значились миссионеры по фамилии Мейкпис.

– Новости хорошие? – поинтересовался Хью.

– Нет, к сожалению. Как видно, дедушка с бабушкой не служили в миссиях англиканской церкви, – она спрятала сложенное письмо в сумочку, чтобы присоединить его к постоянно растущей стопке.

Они ехали по неширокой сельской дороге, и Хью рассказывал ей об усадьбах, видневшихся сквозь деревья. Каких-нибудь тридцать лет назад земли, по которым пролегал их путь, оставались для европейцев таким же загадочным и неведомым краем, как поверхность Луны. Когда первые исследователи побывали здесь и отправили в Англию отчеты о своих находках, в австралийские колонии хлынула лавина переселенцев из Англии, где «новых» земель не осталось, а все, что было, находилось в собственности старой аристократии, ревностно охранявшей свои права. Из Англии, Шотландии, Уэльса сюда прибыли все эти Камероны, Гамильтоны и Макгрегоры с выводками детей и мечтами, не отличавшимися новизной. Аборигенов, тысячелетиями живших на этой земле, они частью вытеснили, частью перебили. Леса были вырублены, реки перегородили плотинами. Переселенцы завезли сюда овец и пшеницу. Они разбогатели, построили особняки, их жены стали носить дорогие наряды. Были созданы охотничьи клубы, закрытые клубы джентльменов, и все позабыли о том, что когда-то работали в угольных шахтах или мели улицы.

Теперь переселенцы жили в имениях, впечатляющих

своими названиями: Монива, Барроу-Даунс, Гленхоуп. Их дома были выстроены в георгианском, елизаветинском и готическом стилях. Часть этих особняков строилась, чтобы служить отражением родины владельца, таков Килмарнок – копия шотландского оригинала, другие показывали вкусы обитателей, как средиземноморская «вилла», выстроенная в Барроу-Даунс: одна из ветвей семейства Камерон, по словам Хью, обитала в затейливой постройке с мавританскими мотивами. В окрестностях, как заметила Джоанна, не найти было двух одинаковых домов, но казалось, что стоят они не на своем месте.

Насколько ей было видно с дороги, они даже сады свои и парки засадили деревьями и цветами, привезенными из Англии, Шотландии или Ирландии. Джоанна заметила в парках оленей и кроликов, которые, как ей рассказывал Хью, не водились в Австралии, а тоже являлись переселенцами из Британии. Джоанна знала, что не были коренными обитателями Австралии и скворцы, щеглы и воробьи. Ей пришло в голову, что хозяева этих роскошных особняков стремились всеми силами создать иллюзию, что живут они не в Австралии, а где-нибудь в Суффолке, Йоркшире или Корке.

Лизмор был построен в тех же традициях. Когда Хью свернул с главной дороги и направил повозку по аллее, обсаженной вязами, впереди показался английский особняк, напомнивший Джоанне старинные помещичьи дома, которые она видела в окрестностях деревни, где жила тетя Миллисент. Перед домом находился английский сад, и садовники не расставались с граблями, садовыми ножницами и шлангами, чтобы сохранять традиционную зелень английского газона под палящим австралийским солнцем.

Перед домом в ряд выстроились экипажи. Хью нашел среди них место для своей повозки и отдал поводья подбежавшему слуге. Дорожка, вымощенная каменными плитами, привела их за дом, где на обширной лужайке праздник уже был в разгаре. Гостей на лужайке собралось множество. Одни расположились за столами, другие стояли под тенистыми деревьями, и все ели, пили и вели между собой негромкие беседы; тут же резвились дети всех возрастов. Такое количество гостей навело Джоанну на мысль, что на праздник съехалась большая часть состоятельных семейств Западного района. Служанки, одетые в форменные платья, прислуживали за длинными застеленными белыми скатертями столами, ломившимися от съестного. Толстые куски говядины и молодой баранины шипели, жарясь на пяти грилях, а бесчисленные бокалы заполнялись пивом и вином из внушительных бочонков. Взрослые играли на одном поле в крокет, на другой лужайке – в бадминтон, а маленькую карусель для детей крутил ослик. Под полосатым навесом играли музыканты. Джоанне подумалось, что все это напоминало скорее ярмарку, чем обычную вечеринку в саду.

К ним направилась красиво одетая женщина, Джоанна догадалась, что это невеста Хью. Но выглядела она совсем не так, как Джоанна ее себе представляла. Высокая, с густыми белокурыми волосами Полин Даунз мало походила на своего брата, с которым Джоанну свел случай в Мельбурне. Несмотря на жару, на ней было вельветовое платье сочного зеленого цвета и в тон ему шляпа с перьями.

– Хью, дорогой, – Полин взяла его под руку и поцеловала в щеку. – Мы с нетерпением ждали вашего приезда. Всем очень хочется познакомиться с твоим малышом.

– Полин, познакомься, это Джоанна Друри, – представил Хью.

– Здравствуйте, – проговорила Полин с холодом во взгляде и наклонилась к Адаму. – А ты, должно быть, Адам. Здравствуй, – она протянула ему руку. – Я собираюсь стать твоей новой мамой. Как тебе праздник, Адам, нравится? Все это для тебя.

Адам попятился.

– Адам, поздоровайся, – вмешалась Джоанна. – И дай руку мисс Даунз. – Потом она тихо добавила: Ну, не бойся, все хорошо.

Полин взяла Хью под руку.

– Нам надо найти Фрэнка. Телеграмма из Мельбурна так его взволновала. Твоя затея с ланолином обещает стать очень прибыльной.