Время - московское!
Шрифт:
— Роло, объясни немедленно!
— Сама посуди, это же наши, ваши, европейские, русские цифры! А у клонов цифры другие! Пятерка у них, как перевернутое сердечко!»
«День Анарам месяца Фарвардин, то есть 18 апреля.
Я разрешил Полине прочитать все, что записал с 12 апреля.
Разумеется, ради этого ей пришлось прибегнуть к «Сигурду», ведь я веду дневник на шведском. (Интересно, на каком языке читаешь меня ты, дорогой читатель? Надеюсь, не на фарси.)
Полина сказала, что я наконец-то расписался.
— А то, — говорит, — все ты комкал поначалу. И ничего не написал о том, как я помогала тебе эти проклятые баллоны по буксиру гонять!
Полина имела в виду топливо для маневровых двигателей «Мула», которое мы перегрузили с «Сэнмурва».
Хорошо, восстанавливаю историческую справедливость: Полина настоящий герой. И тоже заслуживает Королевского ордена Полярной звезды командорской степени первого класса.
Мне осталось не так и много. Мое повествование уже скоро догонит сегодняшний день и мои записки наконец-то превратятся из сбивчивого и торопливого мемуара в нормальный дневник…
…Увидев русские танки, мы выбрались через стыковочный узел на крышу «Сэнмурва». Я на всякий случай сразу же поднял руки, а Полина закричала: «Ребята! Мы свои, свои!»
Один из танков, подрабатывая водометными движителями, подошел поближе. Люк на башне откинулся, из него выглянул невеселый бородач в танковом шлеме с небрежно пристегнутым дыхательным прибором. На шлеме были под трафарет нарисованы в ряд четыре звездочки.
Танкист что-то грозно потребовал на фарси.
— Не понимаю! Мы русские! — заорала Полина что было сил.
— Бросайте, говорю, оружие! И руки за голову!
— Мы русские, товарищ танкист!
— Какие на хер русские?
— Более вежливо, пожалуйста! — потребовал я. — Вы говорите с женщиной!
— О! — Бородач развеселился. — И этот тип с акцентом тоже русский?
— Он швед! А я русская!
— И откуда вас таких русских на клонском ероплане принесло?
— С Фелиции. Флуггер трофейный.
— Ероплан ходит через Х-матрицу?
— Нет. Мы прилетели на клонском буксире и притащили гидрофлуггер с собой. Буксир, кстати, тоже трофейный.
Танкист присвистнул. После чего приложил палец к крохотной кнопке на стоячем «ошейнике» своего бронежилета и сказал: «Гена, ты все слышал?»
После короткой паузы танкист пояснил своему невидимому собеседнику: «Два человека, мужчина и женщина… Нет, вроде нет. Вылезли из странной клонской колымаги… Не знаю такой. Большой флуггер с поплавками, сел на озеро. А прилетели они… Да!.. С Фелиции!.. Да… Так говорят… Я тоже не верю, я что — идиот?!. Понял, хорошо… А этой дрянью сейчас займемся… Обязательно».
Закончив разговор, он обратился к нам:
— Сейчас к вам подойдет другой танк. Переберетесь на него, станете на корму, за башней. Он отвезет вас в расположение батальона. И запомните: танкисты будут пристально за вами следить. Если ваше поведение покажется подозрительным или вы попробуете сбежать, они незамедлительно применят оружие.
— А внутрь танка нельзя? — взмолилась Полина. — Мы очень устали!
— Внутрь танка вы в таких скафандрах не втиснетесь. А ждать, пока вы их снимете, никто не будет. Не обессудьте.
Мы не стали спорить и перебрались на танк, приткнувшийся к правой скуле «Сэнмурва».
Танк отвалил от флуггера, лихо развернулся и с феноменальной резвостью помчал к берегу.
Из башенного люка показался совеем молодой сержант. Он был чем-то похож на того русского пилота, Николая, «Дюрандаль» которого мы отремонтировали на Фелиции.
Позже выяснилось, что фамилия сержанта-танкиста — Николаевский, так что эти две персоны, вполне возможно, связаны некой мистической связью, о которой сами не подозревают.
— С ветерком катаете, — улыбнулась Полина.
— Так вы правда русские? — Молодой танкист был настроен явно более дружелюбно, чем его командир. Он смотрел на нас во все глаза, почти с восхищением.
— Правда.
— Хотя я швед, — уточнил я.
— Тогда вот что: шлемы свои наденьте, когда в лес въедем.
— Зачем?
— Опасно… Поймете.
— Скажите, а что тут у вас творится?
— Воюем… — Сержант помрачнел. — Если честно, угораздило же вас из всех планет выбрать Грозный! Летели бы хоть куда… Да на ту же Клару! Там бы вас клоны упаковали в лагерь и сидели бы вы спокойно до конца войны, печенье жевали.
— У нас была возможность сидеть спокойно, — надменно сказала Полина. — До самого конца войны, и притом без всякого лагеря. Но в один прекрасный день я решила, что должна быть со своей страной.
Танкист вопросительно посмотрел на меня, будто бы желая спросить: «Ну подруга ваша что-то решила. А вы что же — своего мнения не имеете? Или вы настоящий подкаблучник?»
— А я полетать хотел, — ответил я на его немой вопрос. — И мне, если честно, было почти все равно куда… А что на Грозном — так плохо? Вы ведь вроде отлично держитесь?
Не ответив, сержант оглянулся через плечо на приближающийся берег.
— Так, шлемы, шлемы… Быстро! И защелкнуть их не забудьте, по-настоящему.
Вот и пришлось, не успев вдоволь надышаться вкусного озерного воздуха, снова закупориться в опостылевших скафандрах.
Сержант тем временем предпринял следующие приготовления. Он опустил на глаза массивные очки, приладил дыхательный аппарат и, взявшись за рукоять турельного пулемета, сказал:
— Если что — пригнетесь.
В этой части озера берег был отлогим. Танк легко выбрался из воды на узкий песчаный пляж и, лихо проскочив между двумя деревьями, ворвался в лес.