Время невиноватых

В нынешнее время, изобилующее самозваными «классиками» и стремительной сменой жанровых приоритетов не так уж много действительно сильных, настоящих «народных» писателей. Многолетний и безусловный лидер своего жанра: крепкого мужского профессионально безукоризненного детектива, Данил Корецкий — один из тех немногих, кто по праву удостоился звания классика современной литературы. Одна из причин успеха Корецкого в том, что его романы — это не просто развлекательное чтиво. Это детальная и глубокая ретроспектива последних десятилетий нашей жизни, облеченная в художественную форму, причем так мастерски, что отделить авторский вымысел от реальности почти невозможно. А причина столь неординарного для современного детектива «социального» масштаба, в свою очередь, кроется в личности самого автора, в разнообразии его социальных ролей. Писатель — это лишь видимая часть айсберга. Доктор юридических наук, Заслуженный юрист России, профессор, полковник милиции, преподаватель, ученый-исследователь преступности и мер борьбы с ней, человек, на протяжении многих лет непрерывно соприкасающийся с фактами, скрытыми от большинства людей, Данил Корецкий обладает не только замечательным писательским талантом, но и способностью всесторонне, многомерно видеть мир и критически оценивать разные (в том числе и скрытые) его (мира) стороны.

Задача данной книги — познакомить миллионы читателей Данила Корецкого не только с его гражданской позицией, но и с ним самим. Именно поэтому издательство и снабдило ее фотографиями, показывающими разные стороны жизни и увлечений Данила Корецкого. Однако это лишь иллюстрации к жизненным этапам и личным увлечениям. Главное в личности Данила Аркадьевича Корецкого — это его дела, его мысли, его аналитические способности. Его умение предугадать и предсказать будущее нашей страны. Его глубокие познания в области криминологии, его четкие и безупречно обоснованные рекомендации о том, как следует бороться с преступностью, с коррупцией, с терроризмом. Рекомендации, пусть жесткие, но профессиональные и эффективные. Рекомендации человека, который всегда готов отвечать за свои слова и поступки.

«Время невиноватых» — публицистическая книга. Но мы не сомневаемся: для тех, кому небезразлично, что происходит сейчас в России, эта книга будет не менее интересна, чем проданные многомиллионными тиражами романы подлинного классика российского детектива.

А. М.

Тридцать пять лет назад господствовали другие стимулы принятия жизненно важных решений, и романтика занимала среди них немаловажное место. Именно поэтому, закончив в 1972 году юридический факультет Ростовского госуниверситета и имея рекомендацию для поступления в аспирантуру, я пришел на следственную работу в прокуратуру Кировского района Ростова-на-Дону. Должность эта считалась незавидной: следователи являлись «рабочими лошадками» и должны были «пахать» круглосуточно.

Ненормированный рабочий день, вызовы на происшествия ночью, в выходные и праздники, суточные и ночные дежурства, постоянная нервотрепка, бесконечная «писанина», постоянно подходящие к концу сроки следствия, «разносы» начальства всех уровней — все это не окупалось зарплатой в 150 рублей, хотя для того времени это была не самая маленькая сумма. Но помощники прокурора зарабатывали столько же, а адвокаты — побольше, хотя работа у тех и других была куда спокойней. Квалифицированный токарь на заводе «Ростсельмаш» получал 200–220 рублей.

И все же, у следствия имелись и несомненные преимущества: это острота ощущений, азарт поиска, всестороннее изучение жизни… «Мир — это люди, а жизнь — отношения между ними», — к сожалению, я забыл автора этой гениальной фразы. В кабинет следователя заходят сотни людей: свидетели, потерпевшие, эксперты, адвокаты, понятые, подозреваемые или обвиняемые, не взятые под стражу… В следственном изоляторе на очных ставках кипят шекспировские страсти, на местах происшествий каждый раз получаешь удар по психике и обнаженными нервами ощущаешь — что такое есть преступление… Еще стажером пришлось проводить осмотр самоубийцы на левом берегу Дона: неизвестная женщина несколько дней провисела на летнем солнце… Почти год после этого некстати пришедшее воспоминание вызывало рвотный рефлекс… Конечно, очень часто приходилось окунаться в атмосферу человеческого страдания, ощущать собственное бессилие — особенно на местах убийств…

Надо сказать, что фактическая сторона следственной работы, вопреки ожиданиям, не дает богатых материалов для художественных книг или публицистики. Следователь, который руководит оперативной группой и в кино раздает направо и налево указания, выполняемые немедленно и четко, очень часто попадает в совершенно дурацкие ситуации и выполняет функции постового милиционера-сержанта. Как-то я несколько часов простоял в подъезде возле трупа с разможженной головой, ожидая, пока привезут судмедэксперта и криминалиста, и направляя жильцов дома в обход страшного места… через окно. Понятно, что люди возмущались, те, кто не могли забраться с ящика на подоконник, перешагивали через обезображенное тело и ругали меня за нераспорядительность и головотяпство. В другой раз аналогичная история произошла на улице, я ходил в расположенный рядом кинотеатр, звонил в райотдел, выслушивал, что сейчас идет пересменка, сердобольные билетерши предлагали мне бесплатно посмотреть кино на только начавшемся сеансе… Но кино уже шло полным ходом: поднятый в пять утра с постели, я опаздывал к вызванным свидетелям, запланированные мероприятия «наезжали» друг на друга, напряженный график работы на день срывался, а то, что остался без завтрака, — вообще никого не интересовало, даже меня самого. Что тут можно описать?

Безалаберность и бардак (надо отметить, что и того и другого в семидесятые годы прошлого века было гораздо меньше) приводили к трагикомическим ситуациям, хотя комизм осознавался уже тогда, когда сглаживался трагизм… Поступило сообщение об убийстве, вопреки естественному ходу событий, следователь и милиционер-шофер оказываются на месте раньше, чем участковый и оперативники. Толпа возбужденных соседей окружает машину:

— Скорей, он там с топором по двору бегает! Вяжите его!

Физический захват преступников никак не входит в нашу компетенцию.

— Оружие есть? — спрашиваю у сержанта.

Он качает головой:

— А у вас?

А у меня только папка с бланками протоколов. Следователь прокуратуры — это чиновник, фиксатор событий, мозг следствия… Но людям это объяснить невозможно: они с надеждой смотрят на представителей власти и ждут решительных действий. С уверенным видом выхожу из машины, совершенно не представляя, что можно сделать в такой ситуации.

— Скорей, скорей, — кричат из двора. — Он вас увидел и в доме заперся!

Слава Богу!

Оказывается, и потерпевшая жива: только ухо слегка повреждено. Еще раз, слава Богу! Раз нет убийства, прокуратуре тут делать нечего…

Телефонный звонок: труп на чердаке. Старинный пятиэтажный дом — высоченный, каждый этаж в полтора современных. Наверху света нет, поднимаемся на ощупь по почти вертикальной лестнице с хлипкими перилами, под ногами распахнулся квадратный пролет на все пять этажей, далеко внизу блестит желтый, с черной рябью, кафельный пол.

— Эй, смотри, там одной ступеньки нет, — вдруг запоздало вспоминает эксперт-криминалист и, обернувшись, светит фонарем.

Еле успеваю отдернуть ногу, чтобы не поставить ее в пустоту, шагаю через ступеньку. На чердаке жуткая трупная вонь. Неизвестный повесился, но веревка уже порвалась, и он лежит на досках, под головой — невесть откуда взявшийся майорский милицейский погон. В десятке метров, невзирая на запах, ночует бомж. Протокол осмотра. Труп в морг. Бомжа в спец-приемник. Спускаемся вниз.

В вестибюле, на неожиданно крупной желто-черной клетке пола, вдруг запоздало приходит мысль: а не предупреди эксперт про ступеньку, не посвети мне под ноги? Может, и удержался бы, а может, и нет: пятьдесят на пятьдесят! Вспоминаю труп, который сторожил в подъезде: тот бедняга тоже упал с седьмого этажа… Бр-р-р… А ведь вполне мог не предупреждать: люди взрослые, каждый заботится сам о себе, у каждого должен быть фонарь… Стал брать на дежурства фонарь. Хотя разве в фонаре дело?