Время Обреченных
Шрифт:
Верховный медленно затянулся и так же медленно протянул папиросу к пепельнице, сбив пепел.
– Не безоговорочно, – сказал он. – Согласись я с этим, я покривил бы душой. Но я вам отвечу так: русский офицер неизмеримо важней для меня всех англичан вместе взятых. Не важно, совершил ли он ошибку или не совершил. Просто важней.
– Никита Андреевич, – обратился Песочников, – вам ведь не приходилось посылать людей на смерть? И ждать, вернутся ли.
– Не приходилось.
– Не дай вам Боже, узнать каково это, – вкрадчиво произнёс генерал.
Кутепов потушил папиросу, приковав внимание на себя.
– Подождём официальной реакции Лондона, – подытожил он.
____________________
(1) фоно – сокращённо от фортепиано, то же что и пианино
(2) Парфорс – вид конной скачки: галопом по пересечённой местности. При парфорсе существует опасность того,
(3) Хельсинки – финское наименование Гельсингфорса, ставшее официальным после декабря 1917 г.
(4) Шатура – небольшой посёлок в Московской губернии
(5) Ставрополь-на-Волге [Тольятти]
(6) аршин равен 71,12см
(7) Хью Синклер – руководитель Секретной Разведывательной Службы Великобритании (SIS) в 1923-1939 г.г.
____________________
Москва. Редакция газеты "Всероссийский вестник", 20 мая 1938 г.
Цензор вошёл в кабинет без стука, дверь была приоткрыта.
– Ну наконец-то! – выплеснул раздражение редактор. – У меня номер горит!
Цензор лишь улыбнулся, ложа на стол исправленный текст информационной колонки ОСВАГ.
Редактор схватил лист и пробежался по нему глазами.
– Однако… слишком сухо.
Он хотел ещё добавить про яркие краски, ведь новость-то какая! Но осёкся. Цензор уже выходил в коридор.
"По сообщенiямъ англiйской прессы.
Мая 19 дня 1938 года, подъ Аугсбургомъ группой неизв?стныхъ совершено нападенiе на кортежъ губернатора Швабiи сэра Бартона.
Въ результат? покушенiя былъ уничтоженъ взводъ охраны Британскихъ Оккупацiонныхъ Силъ, сэръ Бартонъ получилъ тяжелое раненiе и пребыва?тъ на изл?ченiи въ аугсбургскомъ военномъ госпитал?. Вместе съ губернаторомъ въ госпиталь доставлены н?сколько чиновниковъ оккупацiонной администрацiи. Въ спискахъ убитыхъ значатся начальникъ аугсбургскаго гарнизона генералъ-майоръ Палмеръ, генералы испанской республиканской армiи Егоровъ и Якиръ, членъ британской палаты лордовъ сэръ Моррисъ.
Въ экстренномъ заявленiи прессъ-службы губернатора Швабiи сообща?тся, что по главной версiи сл?дствiя нападенiе совершено группой экстремистовъ-подпольщиковъ, связанныхъ съ С?верной Германiей и правительствомъ генерала Франко".
Москва, кремль. 27 мая 1938 г.
По безлюдному коридору разносилось гулкое эхо. Министр иностранных дел Лопухов самую малость замедлил шаг, хлопнув раз-другой ладонью по старой, студенческой ещё привычке по поясному карману вицмундира, нащупал часы и вытянул их за цепочку. Совещание Высшего Совета РНС, по его прикидкам, шло уже более часа. Массивная, покрытая позолоченной лепниной дверь поддалась как всегда с лёгкостью. Он вошёл.
За столом в приёмной сидел секретарь Верховного Расщепеев и что-то писал в облицованный чёрной кожей журнал.
– А! Евгений Прохорович, – бросил исподлобья взгляд секретарь. В секунду лицо его просияло, и он вышел из-за стола с благодушной улыбкой. – Рад! Рад вас видеть, Евгений Прохорович.
– Взаимно, Никита Андреевич, взаимно.
Они пожали руки как старые знакомцы, на равных, хоть и был Расщепеев советником статским, а Лопухов советником(1) тайным. Жали руки крепко, как принято исстари – без фальшивых улыбок и якобы вежливых вопросов о делах. За прошедший год, что Лопухов возглавлял министерство иностранных дел, встречаться приходилось далеко не единожды. В некотором смысле Расщепеев был инициатором назначения министра на его нынешний пост, служа в ту пору в аналитическом отделе МИД. Лопухов же, допрежде и не помышлявший о дипломатической службе, трудом и упорством сделал карьеру в Инженерном Корпусе. В общем-то, идею выдвижения на высший министерский пост не кадрового дипломата в Дипкорпусе восприняли по большому счёту спокойно, а председатель кабмина Деникин – даже с теплотой. Лопухов был известен как человек крайне имперских взглядов, не терпящий витиеватостей, но умеющий когда требует дело не рубить на прямоту. И ожидания Деникина, да и Верховного оправдались. В первый же месяц пребывания в министерстве Евгений Прохорович затеял в своей новой вотчине натуральную чистку. Он органически не терпел любое проявление англоманства и франкофильства, он вообще не терпел всякое преклонение перед кем бы то ни было, хоть даже и перед союзными Японией, Италией или Турцией, правда насчёт последних его позиция не была столь непримирима. Однако союзники есть союзники, на подчинённых, тяготеющих к германофилии, он закрывал глаза, так как
– Обождите минутку, – попросил Расщепеев, – я сейчас доложу о вас.
– Благодарю.
Статский советник скрылся за дверью.
А Лопухов подошёл к окну и одёрнул пошире штору, до этого порядочно затенявшую приёмную. Странно даже. Как, интересно, Расщепеев умудряется писать в такой полутьме? Насладиться кремлёвскими видами мешали мысли об идущем в этот момент совещании Высшего Совета. В число постоянных членов ВС Евгений Прохорович не входил, возможно, что пока не входил. Но присутствовать на нём периодически случалось, отчасти в силу занимаемой должности, отчасти как члену РНС с двенадцатилетним стажем. А вот на аудиенциях у Верховного он бывал куда чаще.
Он размышлял, стоя у окна, скользя глазами по заоконным видам. Взгляд задержался на идущей внизу, почти под самым окном, караульной смене стражников во главе с разводящим вахмистром и застрял на одной из башень, увенчанной орлом. В этот момент ему подумалось о курантах, исправно воспроизводящих императорский гимн "Боже, царя храни!", хотя прямая ветвь династии давно прервалась в кровавом восемнадцатом. Законных наследников престола не осталось: Николай Николаевич скончался в 1929-м в весьма преклонных летах, а "товарищ" великий князь Кирилл в России персона нон грата, к тому же потерял права на трон (буде таковой вновь понадобится), женившись на Виктории Гессенской – кузине, лютеранке и к тому же разведённой. Если кто и имел в теперешних российских реалиях права на престол, то это Александр Николаевич Искандер из ветви Константиновичей, вместе со старшим братом Артёмом сражавшийся в белой армии. Артём Николаевич погиб в девятнадцатом, а Александр и по сей день служит, начальствуя над одной из стрелковых дивизий Туркестанского Военного Округа.
Лопухов отошёл от окна, барабаня пальцами по кожаной обложке папки, что держал зажатой под мышкой. В полсотый раз, наверное, стал рассматривать картину, что висела на стене напротив стола секретаря. Картина изображала эпизод штурма Екатеринодара незадолго до гибели Корнилова. Главковерх запечатлён верхом на гнедой кобыле перед ровным строем офицерского ударного полка генерала Маркова. В передней шеренге одной из рот выделялся седой полковник, ходивший в бой рядовым стрелком, слева от него прапорщики с мальчишескими лицами, а справа с саблей наголо командир роты штабс-капитан с тремя солдатскими Георгиями. Казалось, корниловские партизаны вот-вот оживут, Главковерх поставит кобылу на дыбы и воодушевит героев на ратный подвиг. Лопухов аж моргнул, настолько детально картина прорисована, так мог написать, пожалуй, только очевидец. Правда, вид офицеров не молодцеватый, даже далеко не молодцеватый. Одеты совершенно разношёрстно: некоторые в черкесках, большинство в защитных полевых мундирах, кто в папахах, кто в фуражках, погоны то полевые зелёные, то "натюрморт" бывших царских полков, коих, впрочем, мало. У троих даже золотые, оставшиеся, видимо, с мирного времени. Такие погоны носили как вызов врагу. В строю затесался и вовсе один без знаков отличий – как у красных. Общий вид боевитый и жалкий одновременно. Лица, горящие внутренним огнём, а мундиры-то изношены, у многих просто рубище. Кто в сапогах, кто в обмотках. На некоторых грязные бинты. "Первый кубанский" – так называлась эта картина. Знаменитая картина. Автором её был корниловский поручик запаса Михаил Кузнецов, прошедший Гражданскую с семнадцатого. Большинство картин Кузнецова – пейзажи, все давно в Третьяковке, как и оригинал этой.
Прошло минуты три от силы, в приёмную вернулся Расщепеев.
– Вас ждут. Прошу.
Лопухов подобрался и шагнул в услужливо открытую дверь.
Рабочий кабинет Верховного правителя России был просторен и выдержан в стиле, который можно было бы обозначить как "походно-штабной". Минимум мебели, огромная, на полстены карта России и прилегающих стран, карты поменьше: Заамурья и Менского Военного Округа, на столе в два ряда полудюжина телефонов правительственной связи. Пожалуй, только радиоприёмник с корпусом из лакированного дуба да статуэтка Пегаса, вставшего на дыбы, что венчала пресс-папье на краю секретера, вот эти два предмета выбивались из стиля обстановки. Ворсистая зелёная дорожка на паркете, плотные кремовые шпалеры, портрет Корнилова на противоположной от входа стене, да простенькая электролюстра конца прошлого века, опять же с зелёным абажуром. Длинный ореховый Т-образный стол самого обыкновенного вида начинался от середины кабинета.