Время платить по счетам
Шрифт:
— Потише, сявка, — вызверился мент. — Следи за языком. А то я тебя прямо сейчас в отделение с ветерком доставлю. Ребята у меня в машине под подъездом сидят в полной боевой готовности. Только свистну, моментально подскочат.
— Да плевать мне тебя и твоих ребят, — я встал, отодвинув стул в сторону.
— Что ты сказал? — капитан с угрожающей физиономией начал подниматься. — На кого плевать собрался урка недоделанный? На сотрудников милиции?
— Гражданин капитан, не надо пробовать меня кошмарить, — я с откровенной скукой глянул на злого милиционера. — Это не сработает. Если ты угрожаешь своими ребятами, сотрудники
Лицо милиционера скривилось.
— Ты меня Френкелем пугать будешь? — начал он, но уже без прежнего запала.
— Толя, перестань, — Ирина Сергеевна силой усадила брата на место. — Чего ты разбушевался? Он же сказал, Еву преследовать не будет, а ты из-за ерунды заводишься. Пусть уходит.
— Одно только добавлю. Судить о человеке только по внешности и биографии не всегда правильно. Сегодня вы совершили большую ошибку. Потом сами увидите и осознаете. Но раз она сама приняла такое решение, пусть будет так. Бегать и уговаривать не буду. Надеюсь, у неё всё будет хорошо.
— Надейся, — усмехнулся папаша. — И мы будем надеяться, что ты навсегда исчезнешь из её жизни.
— Всего вам недоброго, — пожелал я. — И попутного ветра в горбатые спины…
Яркое летнее солнце игриво стреляло в лицо лучиками света, безоблачное небо сияло чистой синевой. Бодро стучали костяшками домино пенсионеры, оживленно жестикулировали, обсуждая сплетни старушки, смеялись и шумели, прыгающие по спортивной площадке, игрушечным домикам и горкам дети. Всё вокруг дышало зеленой летней свежестью и радостью. Только у меня в горле внезапно вспух, мешающий дышать, горький ком, а накатившая волна тоски заливала разум и окружающее пространство черной мглой безнадеги.
Так хотелось верить, что это наваждение, кошмарный жуткий сон, который развеется с первыми лучами солнца. Дверь подъезда распахнется, и выйдет Ева, в знакомых синих джинсах и обтягивающей светло-бежевой футболке. Лукаво глянет на меня из-под светлой челки синими глазищами, сверкнет белозубой улыбкой и скажет «привет»…
Разумом я понимал тщетность надежд. И осознавал: девушка, к которой я уже успел привязаться и даже начал испытывать чувства, навсегда ушла из моей жизни.
Вариант, что меня попытались обмануть, я отмел сразу. Ева — взрослый человек, и сама принимает решения. Всегда можно позвонить, встретиться и объясниться, раз этого не сделала, значит, не пожелала, предпочла всё доверить предкам, чтобы лишний раз не встречаться. Не захотела, не смогла, послушала родителей, — какая теперь разница? Важно, что теперь её нет в моей жизни, и с этим надо смириться. Но светлая тоска по несбывшейся любви, продолжала терзать душу…
Внутренний будильник сработал безупречно. Я проснулся в одно мгновение, будто махом вынырнул из серой глубины сонного забытья, открыл глаза, уже отдохнувший и бодрый. Привстал на локтях, бросил взгляд на настольные
Быстренько принял душ, соорудил себе завтрак: растопил на сковороде кусок сливочного масла, подрумянил на нём парочку кусочков вчерашнего батона, положил сверху на них дольки помидоров, ломтики сыра и несколько кругляшей, купленной на рынке домашней колбасы. Бросил в турку пару ложек молотого кофе, поставил на огонь, дождался, когда вверх полезет шипящая темно-коричневая пузырящаяся пенка, налил в чашку, добавил сливок. И минуты четыре, наслаждался густым ароматом и вкусом натурального крепкого кофе.
В восемь десять меня уже ждала черная «чайка» с Иваном за рулем и Артемом на заднем сиденье. Когда уже подходил к машине, услышал за спиной, «молодой человек, подождите, пожалуйста», и обернулся.
Ко мне подходила толстая смуглая тетка-цыганка в цветастом платке лет сорока. Бородавка над верхней губой с тремя воинственно встопорщившимися черными волосками, придавала ей особенный восточный колорит. За руку тетка тащила кудрявого и чумазого пятилетнего малыша с живыми наглыми глазенками.
— Что нужно? — сразу спросил я, краем глаза наблюдая, как приветливые лица охранников сменяются подозрительным взглядами.
— Дорогой, помоги женщине, а? — жалобно заканючила цыганка. — Одна осталась с ребенком без мужа. Денег нет, а кормить его надо.
— Бог поможет, — равнодушно ответил я. — Попробуй работать, а не попрошайничать. Тогда и деньги появятся.
В карих глазах цыганки на мгновение мелькнула злоба. И сразу пропала, сменившись жалобным выражением лица.
Двери автомобиля распахнулись. На асфальт опустилась ножища сорок пятого размера в лакированной черной туфле. Артём приготовился прогнать попрошайку.
— Рада бы да не могу, — сокрушенно вздохнула цыганка — Со здоровьем плохо. Я инвалид пятой группы.
Я жестом остановил шагнувшего к нам охранника и с иронией глянул на просительницу:
— Мадам, я, конечно, вам очень сочувствую, но вас кто-то жестоко обманул. Пятой группы инвалидности не существует. Их всего три.
— Ой, извини, совсем здоровье стало плохое, — вздохнула толстуха и сокрушенно покачала головой. Я чуть зажмурился, от яркого красного платка, маячащего перед глазами.
— Третья, третья группа у меня, перепутала просто, — торопливо заявила цыганка.
— Третья — самая легкая, — улыбнулся я. — Вы почти здоровый человек. Можете смело работать.
— Опять перепутала, первая у меня, — цыганка недовольно поджала толстые губищи. Волоски на бородавке негодующе встопорщились.
— Дядя дай денег, я кушать хочу, — пискнул ушлый ребенок.
Малыша я проигнорировал. Внимательно оглядел надутую тетку, задержавшись взглядом на толстых конечностях, улыбнулся и пояснил:
— Первую получают, только те, у кого не имеется какой-то части тела. А у тебя всё вроде на месте. Но если хочешь, могу помочь. Попрошу ребят, чтобы отпилили тебе руку или ногу. Тогда станешь настоящим инвалидом, и сможешь просить милостыню на законных основаниях.
Толстуха на несколько секунд зависла, подозрительно глянула на моё улыбающееся лицо и успокоилась.
— Извини, очень деньги нужны, — сокрушенно призналась цыганка. — Давай, я тебе тогда погадаю, всю правду как на духу рассказу. А ты мне от своих щедрот, сколько сможешь, подкинешь.