Время побеждать. Беседы о главном
Шрифт:
Думаю, ответ должен быть такой: менять власть надо, но не в городе. Потому что это ведь трагедия далеко не одного только города — это типичная, стандартная трагедия всей нашей страны.
Не там, где погибали молодые люди, в том числе молодые начальники и дети влиятельных родителей — там, где погибали те, за кого заступиться было некому. Это дома престарелых, это школы, это СИЗО, в конце концов.
Проблема в том, что слово «пожарный», как и слово «милиционер», для слишком многих сегодня и по слишком весомым причинам ассоциируется не с выполнением «профильных» функций по обеспечению безопасности, а с наглым беспардонным
Поговорим же теперь о стране, в которой такого не было. О стране, о реалиях которой — вроде бесплатного образования и здравоохранения, нормальных судов и милиции — многие уже сегодня кричат на всех углах, что их не было, потому что не могло быть никогда.
Было другое, и было очень скверное — и Чернобыль был, и мародерство в Спитаке, и дедовщина в армии, хоть и не такая, конечно, как сейчас. Но массового, повсеместного восприятия нарушений как источника кормления толп проверяющих, массового растления народа в Советском Союзе не было, и представить себе такого было нельзя.
Уже больше 20 лет прошло с того дня, как в Беловежской Пуще собралась отнюдь не святая троица, из которой один — Борис Николаевич — уже ушел и от нас, и от действующего законодательства…
Несколько лет назад я оказался в Польше на конференции в Крынице, которая вылилась в совершенно фантастическую манифестацию ненависти к России. Думаю, каждый русский, каждый россиянин должен был послушать то, что там про нас говорилось, чтобы понимать, чего стоят на самом деле все эти разговоры о «европейских ценностях» и «цивилизованной Европе», чтобы ощутить, как люто их элиты ненавидят нас просто за то, что мы есть, что мы, несмотря на все старания либеральных реформаторов, все еще существуем…
И среди прочих там был Шушкевич, который выступал вместе с Валенсой. Ну, Валенса понятно, что такое: это простой честный слесарь… Знаете, Черномырдин когда-то сказал: «Мы далеки от мысли…» Потом подумал и уточнил: «От всякой мысли». Так и Валенса: у него до сих пор, уже 20 лет, продолжается непрерывный пароксизм восторга по поводу того, как он победил коммунизм и, как изящно выражаются московские либеральные интеллигенты, «раздавил гадину». Он не рефлексирует, не думает о цене этой победы даже для Польши — он непрерывно испытывает публичный восторг. Это цельный и органичный человек, к которому просто не может быть претензий: оргазму такой длительности, пусть даже и политическому, остается только завидовать.
И вот Шушкевич сидит рядом с ним на сцене и говорит, тихо и вежливо: знаете, я же ничего такого не хотел! Причем говорит он это аудитории, которая готова восторженно визжать от любого плохого слова в адрес России. А он говорит: да поймите, просто зима была, нужно было дизтопливо, а Горбачев его не давал. Вот я и решил у Ельцина попросить, а он с Кравчуком приехал, а Кравчук все и замутил.
То есть Шушкевич понимает, что соглашение в Вискулях, в Беловежской пуще было, при всех объективных предпосылках, может быть, и не преступлением, но, во всяком случае, злодеянием.
Е. ЧЕРНЫХ: —
М. ДЕЛЯГИН: — Он был единственный на руинах Союза не президент — Председатель Верховного Совета Белоруссии. Очень интеллигентный человек. Кравчук — украинский президент, насколько можно судить, был мотором развала Советского Союза, он буквально «уперся рогом» и пер на отделение Украины изо всех сил, добивался этого любой ценой, любыми средствами. Не очень часто цитирую Путина, но сегодня хочется: «Кто не сожалеет об этом (о распаде Советского Союза. — М. Д.), у того нет сердца».
Е. ЧЕРНЫХ: — Еще он сказал, что это была величайшая геополитическая катастрофа XX столетия.
М. ДЕЛЯГИН: — Не простого столетия — столетия, когда история ускорила свой бег, когда рушились империи, все менялось, все воздвигалось, и мир за XX век перекраивался целиком и полностью несколько раз. Но Путин прав, то была величайшая геополитическая катастрофа даже на этом фоне.
И обратите внимание: в нашем обществе уже сложился массовый миф о Советском Союзе как о «Золотом веке» в истории человечества.
Так вот, дорогие коллеги, позвольте уж как очевидцу и свидетелю доложить, что это был отнюдь не «Золотой век». Это было время тяжелое, достаточно трагическое, когда наша армия воевала где-то какими-то своими частями почти каждый год, и приходили гробы. Подойдите в Свердловске, который сейчас из ненависти ко всему советскому сокращенно зовут Ёбург, к памятнику «Черный тюльпан» — там высечены почти все «необъявленные войны», в которых наши воевали, и то не все, по-моему…
Это в Советском Союзе Высоцкий пел, и правду пел: «И пули нас хотя и не косили, но жили мы, поднять не смея глаз. Мы тоже дети страшных лет России — безвременье вливало водку в нас». Это он пел в том времени и о том времени, которое сейчас действительно кажется «Золотым веком», но лишь по сравнению с тем, в чем мы вынуждены жить сейчас.
И только под впечатлением от нынешних и недавних руководителей, только на их эмоциональном фоне можно было снять фильм про Леонида Ильича Брежнева, где он выглядит добрым дедушкой, прекрасным заботливым человеком, который старается для блага каждого.
Посмотрев такой фильм, протираешь глаза и думаешь: господи, а почему ж страна-то рассыпалась!
Это как в церкви иной увидишь икону Николая Второго и думаешь: господи, ну кем надо быть, чтобы почитать икону человека, доведшего свою страну до революции и гражданской войны? Отрекшегося от божьего помазания, то есть совершившего чуть ли не богохульство? Ведь царь, по тогдашнему сознанию, был божьим помазанником…
Сегодня, когда прошло скоро два десятилетия, мы можем смотреть на свою прошедшую страну с высоты истории. И видно, что Советский Союз не просто противостоял капитализму, который сейчас называется «Западом», — он находился с ним в диалектическом состоянии единства и борьбы противоположностей. Мир был разделен на две половинки, которые проникали друг в друга тысячами каналов, кстати, в этом отношении разговоры про «железный занавес» — это для журналистов и маркетологов.
Е. ЧЕРНЫХ: — И для Леха Валенсы.