Время прибытия

Поляков Юрий Михайлович

Тень кроны

Природа стирает людские следы,Как будто прорехи латает:Пустеют деревни — дичают сады,Колодцы травой зарастают.И, словно обиду на мир затая,Меж тучами прячется солнце…А может быть, жизнь, до кровинки твоя,Не только тобою живется?В лесу заплутаешь, присядешь на пеньИ, слушая шорохи, звоны,Почувствуешь: ты – лишь узорная теньЛучами пронизанной кроны…

Зимний этюд

Март. Ветер. Я совсем продрог.Река, замерзшая, прямая,Течет притоки принимаяПод

снегом спрятанных дорог.Река жива и без воды:Ее волнуют, морщат, зыбятПрипорошенные следы,Лыжни, а с неба сыплет, сыплет…Мир черно-белый, смазан, смутен,Мир снегопадом испещрен,Мир, словно фильм, который крутятС доисторических времен…

Монолог

…И каким себя умным-разумным ни числи,Как досаду сомнений в себе ни глуши,Все равно есть на свете и чувства, и мысли,На которые просто не хватит души.Может, гены не те? И среда подкачала?Не дано! И тебя ничего не спасет:С рук талант не купить. Не начать жизнь сначала.Не достичь ослепительных этих высот!Что ж, смирись и живи. Есть иные заботы,Приносящие радость, достаток и честь…Но, копаясь в земле, не забудь про высоты —Те, что не для тебя, ну а все-таки есть!

Дорожная исповедь

Геннадию Игнатову

Дождливый ветер просквозил до дрожи.Автобус опоздал на целый час.Чем дальше в жизнь — тем становлюсь похожейНа вас, мои попутчики, на вас!А был когда-то простодушным богом,Предполагал весь мир перевернуть!Нуждался в малом, рассуждал о многом…Все так, должно быть, начинают путь.Чем дальше в жизнь, тем все трудней на делеПо-божьи жить и думать о святом:Сначала понял, что небеспределен,Что невсесилен — выяснил потом.И так живу, от глупостей опомнясь.Попутчиками сдавленный с боков…Как втиснулись в окраинный автобусПолсотни неудавшихся богов?!

Поэт и врач

Хочу, чтобы путь мой был долог,Но каждому — время свое.Ах, мой дорогой кардиолог,Послушайте сердце мое!Хоть мне далеко до больницыИ с виду я не инвалид,Но сердце болит и томится,Томится оно и болит!– Дышите. Оденьтесь. КартинаБолезни понятна: скорейВсего, у вас — тахикардия…– По-нашему, значит, хорей! —Что ж, с веком больным, суматошнымТы, сердце, пребудешь в ладах,Коль бьешься размером двусложнымС ударом на первых слогах!

Иронический автопортрет

Все время спешащий, беседующий сам с собою,С тоскою смотрящий хорошеньким девушкам вслед,Зашоренный службой, стреноженный милой семьею —Таков рядовой современный советский поэт.Нет! Он, как и был, выразитель, певец и так дале…В нем Дантов огонь подугас, но еще не зачах:Он ищет любовь в заурядном семейном скандале,Он душу народа исследует в очередях.Он пишет о БАМе, о храме, о старенькой маме,Про трубопрокатный и трепетный девичий стан,Он может всплакнуть над березкою, ставшей дровами.Воспеть лесорубов, перевыполняющих план.Он пишет в автобусе, в поезде и в самолете,Использует также

троллейбус, метро и трамвай,Поэтому эпоса вы у него не найдете:Сложил три куплета — и хватит, приехал, вставай!Вот так он живет и прижизненной славы не просит,Но верит, конечно: в один из ближайших вековПрикрепят, быть может, в автобусе сто сорок восемьТабличку: ЗДЕСЬ ЖИЛ И РАБОТАЛ ПОЭТ ПОЛЯКОВ

Из книги «Личный опыт»

(1987)

Понимаете, люди!

Я, наверное, в чем-то, как в юные годы, беспечен.И пока еще, к счастью, тяжелых не ведал потерь,Но совсем незаметно я стал понимать, что не вечен.И скажу даже больше: я в этом уверен теперь!Присмотритесь: все меньше на солнечных улицах в маеВетеранов войны… Поглядите: от года теснейГородские кладбища… Я это теперь понимаюНе умом изощренным, но грешною плотью своей.В глупой юности веришь, что высшею метой отмечен:Философствуешь, плачешь, надеешься… Ну а сейчасЯ спокоен и тверд. Потому что, как все мы, не вечен…Понимаете, люди, как общего много у нас!

Казак

Ведущая даст ему слово,Он встанет, посмотрит на зал,Немного помнется и сноваРасскажет, как белых рубал,Как мог он с единого махаВрага развалить до седла.В душе его не было страха —В руке его сила была!Расскажет: был план генеральскийС рабочих спустить восемь шкур,Но Блюхер из ВерхнеуральскаУвел их в советский Кунгур…Все было: потери, утраты —Народ о них песни сложил…Но дед не расскажет про брата,А Дмитрий у белых служил.Вот как их судьба разделилаИ вдруг под Уфою свела…И смог он — была еще сила! —Врага развалить до седла…

Часовня

Часовня на окраине села…Никак не может позабыть о старом:Когда вершились новые дела,Ее с размаху сделали амбаром.Она перетерпела этот срам,Его сквозняк повыдул понемногу.Который год часовня ищет Бога,Привычного к дощатым закромам…

Годовые кольца

Теплолюбивые растенья,Привыкшие к погожим дням, —Малейшее сгущенье тениМерещится бедою нам,А были пращуры покрепче!Найдешь по кольцам годовым,Когда слова гортанной речиГнал над полями горький дым.А ведь еще страшнее было,Когда, размашисто-легка,Под корень пращуров рубилаСамодержавная рука!Кровь и страдания без меры,Ложь и безверие в груди —Такие селекционеры,Что заступи и отведи!

Монолог расстрелянного за невыполнение приказа

В. Цыбину

Я был расстрелян в сорок первом.«Невыполнение приказаВ смертельный для Отчизны час».Ударил залп. Я умер сразу,Но был неправильным приказ!И тот комбат, его отдавший,В штрафбате воевал потом,Но выжил, вытерпел и дажеЕще командовал полком.Тут справедливости не требуй:Война не время рассуждать.Не выполнить приказ нелепыйСтрашнее, чем его отдать.…Но стоя у стены сарая,Куда карать нас привели,Я крепко знал, что умираю,Как честный сын своей земли…