Время щенков
Шрифт:
– Смотря какого, – мрачно буркнул я. – Берне и Дод, они, например, друг от друга отличаются!
Но идти все-таки пришлось. Вестри увязался за мной. Соскучился, собака.
Дела, ждущие меня в ратуше, оказались не столь уж важными и срочными. Опять воскресли слухи о скором приезде короля, и несколько горожан возжелали подтверждения того, что их предки оказывали короне некие важные услуги. Пришлось спускаться в подвал, где хранится архив.
Кабинет хрониста в ратуше не обладает волшебным свойством бесконечно
Конкретные имена и время жизни предков названы не были, найти требовалось хоть что-нибудь. Пока посетители с постными лицами сидели в кабинете, я честно припомнил все более-менее значимые события в жизни Гехта, поднял тучи вековой архивной пыли, чуть не свалился с лестницы, но все же обнаружил искомое. Правда, не в хронике, а в старых гильдейских бумагах, в списке приглашенных на некий торжественный обед. Но посетителям оказалось и такое гоже, какое-никакое, а подтверждение древности рода. Когда горожане ушли, я невольно подумал: а были бы честолюбивые потомки так довольны, если бы я отыскал имена их предков в протоколах стражи?
Только за посетителями закрылась дверь, как в ратушу заявился Оле. Основательно обосновался в кресле, неторопливо огляделся, полюбовался Вестри, который удобно разлегся на подоконнике, подвернув под себя одну лапу и выставив на всеобщее обозрение многочисленные черные овальные пятки. Люди, пришедшие к хронисту в первый раз, изумляются – еще бы, на месте, где пристало быть только цветам и кошкам, развалился здоровенный кобель.
– Да, логово. И сидят два барбоса. А остальное со времен Торгрима не изменилось. Ты в память об учителе не прибираешься?
– Нет, чтобы враги ничего ценного не нашли и не похитили. Кирас, тобой утерянных, здесь нет.
– Не подкусывай старшего. Давно вся амуниция найдена и сдана. Твоя, кстати, тоже. Ты хоть знаешь, что в городе делается, хронист?
– Нет, никто еще ничего не рассказывал.
– Хельга вчера говорила. Но слушал ее, похоже, только я. Ты в это время размахивал руками перед Гердой. Герой… Одна мелочь перед другой выделывается. А в Гехте тем временем хлына лютует. Двух девчонок загрызла, на одну покусилась.
– Как покусилась? – растерянно спросил я.
– А так, что пакость эта теперь в окна пролезает. Да так ловко, что задвижки открывать выучилась. Коготь, что ли, в щелку просовывает… А в последний раз к Фриде Кел полезла.
– Это к той, которую родители за кузнеца замуж выдавать не хотят? К лавочниковой дочке?
– К ней. А Бьерн Хальс у нее под окнами днем и ночью торчит. И видит славный мастер в свете луны, что к окну его любимой какая-то нечисть с крыши свешивается. Тут уж не до приличий, на всю улицу заорал, чуть сам на стенку не полез.
– Поймали хлыну?
– Как? На все крыши засады не воткнешь. Хельга уже готова сама за чудищем с арбалетом бегать. Можем мы такое допустить?
– Нет…
– Именно что. Хельга у нас умная, так пусть думает. Гнать и хватать мое дело. А ты давай хроники шерсти, с людьми поговори, особливо со стариками. Они знают много, и времени, чтобы по сторонам смотреть, у них предостаточно. К деду этому твоему на башню слазай – как он оберегается. Повадки этой твари мне знать надо, повадки!
– Хорошо. Странно как-то, почему хлына не напала на Бьерна Хальса?
– Кузнец сильный, – задумчиво сказал Оле. – Как даст…
Я представил могучего молотобойца, одним ударом повергающего костлявую хлыну. Всякое разумное существо поостережется связываться со здоровенным детиной, предпочтет напасть на слабую девушку. Вдоволь покорячившись на крыше, подобравшись к окну и сообразив, как открыть его снаружи.
– Оле, хлына не должна охотиться в домах.
– Да кому сейчас какое дело, что она должна, а что нет. Пусть эта тварь хоть совсем спятила или упилась зеленым пивом, что-то она всегда делает одинаково. Узнав, что и как, можно вычислить ее след, а еще лучше – логово.
– Если она вообще существует, – задумчиво протянул я, вспомнив давнишний разговор с Хельгой.
– Думаешь, не чудище вовсе лютует? – перегнувшись через стол, Оле крепко схватил меня за пуговицу. – Нет, Ларс, нежить это, нелюдь, хоть бы и на двух ногах, о двух руках, одной голове и шкура гладкая, мягкая. И я эту тварь поймаю. И башку откручу. Плевать, до колен у нее клыки или обычные. Ты только найди про нее, Ларс, все равно что, хоть сказку, хоть пугалку. Найди, слышишь? А Хельга уже сообразит, что дальше. Сестра у тебя умная, ей только кончик ниточки дай, а она ужо всю плетенку по узелку распутает. А потом и моя очередь придет. Каждому свое дело делать. Найди, Ларс…
Оле повторял эти слова как заклинание. Сильно испугало бравого капитана видение Хельги, с арбалетом наперевес гоняющейся за нежитью и преступниками. Как же я его понимаю.
Когда Сван уже занес ногу над порогом, я окликнул его:
– Оле, а с Фридой-то что?
– Да что ей сделается! Замуж выходит, за кузнеца. Согласились родители.
Снова страницы, страницы, страницы. Чернила черные, чернила красные, золотые вставки. Переплеты тканевые и кожаные, тисненые, гладкие. Надо, кстати, следить, куда кладу просмотренные летописи, а то сам не замечу, как окажусь узником, замурованным в башне. Разрушить ее не составит труда, но больно уж муторно собирать потом и сортировать рассыпавшиеся книги.
– Здравствуй, Ларс.
Стоя на пороге, Герда изумленно оглядывалась.
– Ну ты закопался. Прямо хоть Вестри проси тебя найти.
Сделав два осторожных шажка по свободному пока участку пола, Герда остановилась, почтительно разглядывая тома хроники.
– Сколько… истории… Когда книги стоят на полках, непонятно, что их так много. А что ты делаешь?
– Ищу упоминания о хлыне.
Сказал про чудище, и сразу словно пригоршню снега за шиворот сунули. Даже радость от лицезрения Герды потускнела. Хельга же запретила ей ходить по городу одной!