Время собирать камни

Распопов Дмитрий Викторович

— Я его знаю давно Юрий Владимирович, — осторожно сказал товарищ Белый, — поэтому у нас два варианта: либо застрелить его, либо отправить на Олимпиаду. Все другие варианты приведут к тому, что он начнёт мстить. Вы же помните, сколько он знает и какие доступы у него есть. Не говоря уже о том, что если он станет работать против нас, как тот же Поляков, то масштабы этого бедствия трудно будет себе представить.

— И далась ему эта Олимпиада, — Андропов хмуро покачал головой, — Герой Советского Союза, чемпион всего, что только есть, но всё равно мало.

— Таким был всегда и не скрывал это, — пожал плечами генерал-лейтенант.

— А если после сегодняшнего разговора, он решит сбежать? — поинтересовался, помолчав Председатель КГБ.

—

Дадим расклад, либо даёт нам своё слово офицера, что не сбежит с Олимпиады, либо остаётся дома. Слово данное лично вам, он сдержит, ну и для приличия подстрахуемся стандартными расписками.

— Да уж, неужели нельзя было его как-то встроить в общественную жизнь? Он ведь до сих пор не женат?

— Как его встроить, если его кроме спортивных достижений ничего больше не интересует? В квартире и то не живёт, всё свободное время, на базе со своей командой проводит, да и у инструкторов в школе КГБ.

— Не интересуется фильмами? Музыкой? Театром? — удивился Андропов.

— С момента расставания со своей последней девушкой, не был в кино или театре ни разу. Вот и как его куда встроить?

— Деньги? Машины?

— Деньги у него есть, как не быть после стольких побед, а машину купил знакомому и тот его подвозит, а так чаще всего на такси ездит. Нет у него тяги к стяжательству Юрий Владимирович, даже из за рубежа привозил раньше вещи только для личного пользования и подарки близким, но не на продажу, как остальные.

— Да уж, — покачал головой собеседник, — и что делаем?

— Решать вам. Интерес ЦРУ к нему огромный, мы уже получали предупреждения от своих агентов, что на него они обязательно выйдут во время Олимпиады, поэтому я понимаю, что решение можете принять только вы. Я бы, побоялся его выпустить, но и расстреливать вроде бы как не за что, пользы он принёс неимоверно, сами знаете, да и лоялен полностью. Сколько раз уже это подтверждал.

Андропов задумался, затем снял трубу.

— Иннокентий, пусть Иван зайдёт, — сказал он секретарю.

* * *

Меня вызвали из коридора, и я вернулся в кабинет, где сидели задумчивые генералы.

— Две вещи, — начал товарищ Белый, — дашь слово офицера, что не сбежишь, и второе, что о любых контактах с другими разведками сразу доложишь.

— Клянусь! — я приложил руку к сердцу, — вернуться обратно и докладывать о любых контактах.

— Кто тебе ещё там нужен?

— Моя команда: тренер, массажист, врач, — я пожал плечами, — никто и ничего более.

— Хорошо, в сопровождающие к легкоатлетам добавим больше наших людей, чтобы если что прикрыли тебя от силовой акции, так что далеко не отходи от деревни, — добавил Андропов, — а лучше вообще никуда не выходи оттуда.

— Есть, — ответил я, не выёживаясь, поскольку вопрос моего отъезда явно висел на волоске.

— О, сразу и субординация появилась, — улыбнулся генерал-лейтенант.

Я промолчал, а Андропов хмыкнув, кивнул мне в сторону двери. Пока они не передумали, я быстрым шагом устремился на выход, а затем взяв Григория, вернулся на базу, чтобы обрадовать парней о том, что мы таки едем на Олимпиаду. Радости не было предела, поскольку за последний год они мало что заработали дополнительно, а жить на пусть хорошие, но стандартные оклады, им стало надоедать, ведь они видели гораздо большие деньги. Поэтому мы сели, чтобы распределить, что и в каком количестве будем закупать, чтобы потом они перепродали это, а после я отправился в ресторан, чтобы отметить такое важное событие, всё же я столько сил отдал в подготовку к соревнованиям, что хотелось, как можно скорее там оказаться.

Глава 16

День вылета, который мы так долго ждали с командой, наконец настал. Вещи были собраны, икра упакована в сумках ребят, мне же оставалось только подпоясаться ремнём, который

я создал специально под эту поездку. Купленные струны рояля, и специально сшитый для меня ремень с двумя оставленными пространствами сверху и снизу, вызвали у мастера изумление, зачем мне такой странный фасон, но я сказал, что видел такой заграницей, что сняло любые дополнительные вопросы. Принеся его домой, я распаковал пакет со струнами и по одной вставил в узкие оставленные пространства ремня, куда они вошли просто идеально. Две явары из железного дерева с заранее заготовленными отверстиями под струны, и прорезанными канавками, чтобы быстро и надёжно закрепить струны на них, оправились в сумку, закинув которую на плечо, я был полностью готов к поездке. Новую форму и обувь немцы обещали мне дать уже в Мюнхене, поэтому с собой у меня было минимум всего. Оглядев комнату, я вышел в коридор, сел в прихожей на стул, посидел на дорожку и затем простившись с Галиной Степановной пошёл к лифту, и на улицу, где меня уже ждала машина. Дима, Женя и Степаныч, с битком забитыми сумками в нетерпении ждали отлёта, так что ехали мы в аэропорт под их жаркие обсуждения, чего ждать от немцев, а также, как много мы сможем заработать. Я же, довольно жмурился, поскольку представлял себе, какой фурор сейчас произведу своим появлением. Ведь я с тех пор, как меня вывели из самолёта и посадили в машину КГБ, так больше и не встречался ни с кем из легкоатлетов, они наверняка были уверены, что я до сих пор где-то мотаю срок на лесоповале.

Попав во Внуково, и пройдя в зал ожидания, где столпилось множество людей в одинаковой форме с надписью СССР на спинах, я на себе прочувствовал, что такое «явление Христа народу»: выпученные глаза, отвисшие челюсти и крики младенцев. Хотя про младенцев я конечно загнул, но если бы они тут были, то точно наверняка бы плакали.

Мгновенно настала полная тишина, а те, кто разговаривали, стоя ко мне спиной, тоже замолкали и оборачивались, не понимая почему все молчат. Ко мне направился незнакомый человек, который поманил за собой второго неизвестного мне. Оба подошли и скептически посмотрели на моё небритое лицо, наложенные гримёром театра тени под глазами, а главное костюм я взял себе на два размера больше, чтобы он на мне висел.

— Виталий Филиппович, — второй человек брезгливо на меня посмотрел, — вы серьёзно? Он будет представлять нашу страну?

Представитель от КГБ сам был в шоке от моего вида, но пожал плечами.

— Это не нам с вами Иван Андреевич решать, решение принято на самом верху.

Тот покачал головой и не подав мне руки, буркнул.

— Степанчонок, главный тренер сборной СССР по лёгкой атлетике.

— Иван Добряшов, — специально понизив голос, чтобы он слышался сиплым, ответил я.

Он понюхал воздух, но от меня не пахло, я думал побрызгать себя спиртом, но решил это будет перебором, так что лишь покачав головой, он показал мне куда я могу сесть, кратко описав дальнейший наш путь.

— Паспортный контроль, потом таможня и вылетаем сразу в Мюнхен. По приезде в Олимпийскую деревню никуда не расходиться, нас заселят, прочитают технику безопасности, после ужин. Понятно?

— Да Иван Андреевич, — кивнул я.

Ещё раз взглянув на меня, он недовольно покачал головой и пошёл к другим спортсменам, я же, специально нетвёрдой, шаркающей походкой пошёл к своим. Парни единственные знали, что это всё цирк чистой воды, осуждали, но ничего не могли со мной поделать, поскольку я собирался веселиться вволю, а видя кругом злорадные и торжествующие взгляды, оттого как я выгляжу, это решение всё больше крепло во мне. Я до поездки в аэропорт думал устроить сцену возвращения только здесь, для спортсменов, тренеров и журналистов, тут же бросившихся меня фотографировать, но похоже шутку нужно будет продолжить. Уж слишком много легкоатлетов были довольны моей внешней неопрятностью и слабостью. В завтрашних газетах наверняка не преминут тиснуть пару гадостей тоже об этом, в этом я не сомневался, глядя на оживившихся корреспондентов, провожающих команду на Олимпиаду.