Время собирать камни
Шрифт:
Витька бросил еще один взгляд на фотографию и чуть кулаком по столу не стукнул. Несправедливо! Вот что больше всего его убивало — несправедливость. Было просто несправедливо, что у него-то отец с матерью стали ссориться чуть не каждый день, да еще и на сына покрикивать. И когда мать на Витьку смотрит, она не смеется таким смехом, что самому улыбаться хочется, а губы кривит и лоб морщит. А Андрюхе, который ничем не лучше его, все улыбки достаются без всяких усилий с его стороны, не потому что он лучше или больше мать с отцом любит, а потому, что ему повезло в такой семье родиться…
За окном раздался свист. Витька выглянул — на улице
— Чего тебе? — высунулся Витька.
— Выдь сюда, что сказать надо! — прошипел Сенька громким шепотом.
— До вечера не терпит? Все равно через три часа на костре встретимся.
Но Сенька отчаянно замотал головой, и Витька сдался.
— Ну, что там стряслось? — хмуро спросил он, выйдя за калитку.
— Этот за ограду вышел!
— Что еще за «этот», Сень? За какую ограду? Где Мишка?
Сенька потянул его за собой, усадил на скамейку и, наклонившись, тихо рассказал, что сегодня они втроем ходили за орешником, а на обратном пути не удержались и заглянули на Антонинин двор. Так вот, наркоман уже не во дворе валялся, а ходил за оградой, и вид у него вполне живой. Значит, ведьма его, козла, вылечила все-таки. Не сдох он, не загнулся. И пока никуда из их деревни валить не собирается.
Витька задумался.
— Ладно, вечером поговорим, — решил он. — Кто еще знает?
— Да все, кроме Андрюхи и Юльки.
«Андрюха все равно сегодня не придет, — вспомнил Витька. — Что ж, пожалуй, и к лучшему».
— Сень, мне пора.
— Пока, Витек. Ты уж придумай чего-нибудь…
На долю секунды Витька почувствовал переполнившую его гордость. Вот оно! Ведь его просят, а не какого-то там Андрюху, потому что знают, у кого мозги работают! Но в следующий момент подумал, что Сенька будет восторгаться кем угодно, даже бабкой Степанидой, если она сделает что-то, чего он не понимает, и радость поутихла. Но, возвращаясь домой, Витька размышлял, что теперь у него появилась возможность показать им всем, кто на самом деле старший — не по возрасту, конечно, а по поступкам. Он их заставит смотреть ему в рот, как было и раньше и как должно быть по справедливости, потому что он, Виктор Чернявский, умнее их всех.
Вечером ребята собрались возле костра. Не было только Юльки, которую вредная тетя Шура не отпустила, и Мишки (мать оставила его дома присмотреть за отцом, пока она сбегает к соседке по делам).
Женька поворачивала кусок хлеба на прутике и поглядывала на Виктора. Понятно, почему Юлька, дурочка, влюбилась. Витька ничего себе парень. Как там мать говорит? А, видный! Точно, видный. Вот когда он волосы так ерошит рукой, вообще на какого-то актера становится похож, и взгляд у него… задумчивый. Только воображает много и строит из себя. То ли дело Мишка! Мишка всегда как есть, так и говорит, а не выдумывает непонятно чего. Вот Сенька у них еще мелюзга, на Мишку совсем не похож, зато самый сильный — всех мальчишек на лопатки кладет, как не фиг делать. Женька пожалела, что она так не может. «Ничего, вот с гантелями позанимаюсь, — подумала она, — руки такие станут, что даже Мишка удивится. Где бы только их найти, те гантели…»
— Слышь, я сегодня Глашку видел, — в тишине, нарушаемой только потрескиванием костра, неожиданно сказал Сашка. — Она опять за свое.
— Что, и палочки ломает? — подняла голову Женька.
— Угу.
— Вот черт… — покачал головой Сенька. — Ну а ты чего?
— Я все сказал, как баба Степанида велела.
Сашка сплюнул через левое плечо и постучал по деревяшке.
Раздался шорох, и на тропинке показалась темная фигура.
— Ой, Мишка! — обрадованно воскликнула Женька. — Че рано-то?
— Да мать пришла, я и рванул, — пробасил тот в ответ и уселся рядом с ней. — Санек, ты чего плюешься?
— Рассказываю, что Глашку, дрянь, видел сегодня, она опять в свои игрушки играет.
— Зубы бы ей выбить за те игрушки. Ну и что, сказал?
— Сказал.
— Сань, повтори, а… — попросил Виктор, который Степаниду не очень слушал, а все рассказы мальчишек считал ерундой и самовнушением, но на всякий случай решил запомнить стишок.
— Через кочку и сугроб, — начал Сашка, — мимо глаза, прямо в лоб, отведи мою беду не на друга, а к врагу.
Витька усмехнулся, как и тогда, у Степаниды, когда она заставила каждого из них повторить эту чушь. Но сейчас, в темном лесу, озаряемом лишь вспышками костра, слова уже не казались такими уж глупыми. Он повторил стишок про себя и вспомнил еще кое-что.
— Да, Санек, а ты в глаза-то ей смотрел?
— Смотрел, смотрел. У нее зенки такие… не поймешь, куда смотреть.
— Когда ты видел ее? — спросил Мишка.
— Утром.
— Ну, значит, все нормально. Раз до сих пор ничего с тобой не случилось, значит, и не случится.
— Смотри, сглазишь! — дернула брата Женька. — Постучи, Сань.
Сашка опять постучал по дереву и на всякий случай еще несколько раз сплюнул через левое плечо.
Вокруг сгущалась ночь. Сашка и Сенька подкладывали в золу картошку, а Мишка достал бутылку и рассматривал этикетку, которую видел уже тысячу раз. Женька встала глянуть, нет ли кого на дороге, но в лесу было тихо и спокойно, никто и не думал их проверять: родители знали, где они собираются, и знали, что не позже двух ночи все будут дома. «Всяко лучше, чем на дискотеку в райцентр мотаться, — думала про себя тетя Шура, и за ней остальные родители. — А так сидят, картошку жарят, болтают, не мешают никому». О том, что на костре употреблялась водка, не знал никто из взрослых, и было страшно даже подумать, что случится, если узнают. Витька сидел и думал, с чего начать. Общую канву разговора он уже обдумал, теперь оставалось только выбрать удачный момент. Как раз когда он почти определился, Мишка проговорил:
— Хотели завтра в Петряево сходить, а теперь и ходить-то страшно, там драки чуть не каждый вечер. Не поймешь, чего от них ждать.
Остальные промолчали, и в тишине Витька веско произнес:
— Насчет того, что страшно, так еще вопрос, где страшнее.
И, увидев пять пар глаз, вопросительно устремленных на него, добавил:
— Ну, что с наркоманом будем делать?
Глава 8
Начало ноября выдалось таким же слякотным и пасмурным, как и весь октябрь, и эта погода полностью соответствовала Тониному настроению. Правда, она старалась не показывать своей хандры мужу, потому что у Виктора подходило к концу его строительство, а в такое время, по опыту известно, лучше его не раздражать. Какие-то многочисленные комиссии выводили его из себя, он беспрестанно разговаривал по телефону и даже за ужином клал его рядом с собой на стол, что ее очень сердило. Но возражать она не решалась. Помимо всего прочего, Тоня хорошо помнила их последнюю ссору.