Время собирать камни
Шрифт:
- Никак сама Императрица пожаловала? – с удивлением подумал Руфат, услышав женский голос.
- Екатерина Александровна, если товарищ полковник узнает, у меня будут большие неприятности.
- Они у вас и так будут, - пообещала начальник санчасти. – Почему заключённого без медицинского осмотра в холодильник поместили?
- Так, вчера ещё, товарищ полковник приказал, а я сегодня утром заступил на дежурство. По смене передали, что в холодном «боксике» злостный нарушитель режима сидит.
- Открывай дверь, а с полковником я потом буду иметь разговор.
Забренчала связка ключей и через секунду дверь камеры распахнулась.
- Как чувствуете себя, молодой человек? – спросила начальник санчасти. – Жалобы на здоровье есть?
- Жалоб нет, - буркнул Руфат.
– Мне надо осмотреть заключённого, приведите его в смотровой кабинет изолятора...через пятнадцать минут, - обращаясь к прапорщику, сказала начальник санчасти и вышла из камеры...
...Руфат вошёл в медкабинет и, как-будто сразу с Северного полюса попал в тропики - в кабинете было тепло, даже слишком тепло.
- Раздевайся, я хочу осмотреть тебя.
- Вы же только сутки тому назад осматривали меня, - пожал плечами Руфат, обнажаясь по пояс.
- Не только сутки назад, а уже сутки назад. Меня зовут Екатерина Александровна, но, если мы с тобой подружимся, ты сможешь называть меня Катей, - приблизившись вплотную к Руфату, сказала начальник санчасти и расстегнула пуговицы на халате.
- Говорят, что дружить с вами очень опасно, - сказал Руфат.
- Кто говорит!? – спросила начальник санчасти и глаза её яростно сверкнули.
- Земля слухом полнится, - уклончиво ответил Руфат.
- А эта земля тебе не сообщила, что ссориться со мной ещё опаснее?! – не сдержавшись, перешла на крик начальник санчасти.
- Из двух зол выбирают всегда наименьшее, - пожал плечами Руфат. – У нас ещё ничего не было, а гражданин полковник уже на меня волком смотрит, вот сюда на отдых определил, обещал вообще живым закопать, так что...
- Ты вначале определись, какое из двух зол для тебя меньшее, а уж потом решай, - уже спокойным голосом сказала начальник санчасти, накинула на себя халат и, рывком открыв дверь кабинета, приказала стоявшему за дверью прапорщику отвести Руфата обратно в камеру...
...
– Покажи список штрафников, - входя в дежурную комнату, приказала Екатерина Александровна.
– Кто в какой камере находится?
- В четвёртой – девки, - начал докладывать прапорщик.
- Какие девки!?
– повысила голос начальник санчасти. – Развели здесь бардак! Стань, как положено и докладывай, как учили!
- Извините, Екатерина Александровна, оговорился, - вытянулся в струнку побледневший и не на шутку испугавшийся прапорщик. Крутой нрав Императрицы знали все и, горе тому, кто попадал под её горячую руку.
- Докладывай, - погасив гнев, сказала Екатерина Александровна уже спокойным голосом.
- В четвёртой камере – двое «опущенных», в шестой камере – Сергеев, отказник от работы, в «боксике» – Каримов. Предписание есть, чтобы завтра утром, перевести его в девятую камеру.
- Почему в девятую?
- В девятой сидит команда Шамана. Так вроде бы, начальник приказал направить его на «правилку», - сказал, с некоторой заминкой, прапорщик и тут же торопливо добавил: - В камерах больных нет, все здоровы.
- Так исполняй приказ. Переведи Каримова прямо сейчас, чего тянуть резину до утра.
- А если товарищ полковник будет недоволен? – замялся прапорщик. – Видимо, он хотел поморозить узбека в холодильнике ещё одну ночь.
- Не переживай, с полковником я договорюсь, - сказала начальник санчасти и по губам её пробежала злорадная усмешка. – А Шаман пусть научит наглеца хорошим манерам, чтобы тот знал, как вести себя с женщиной. Оскорблять себя, я никому не позволю.
- Слушаюсь, - приложив ладонь к козырьку фуражки, сказал прапорщик. – Разрешите выполнять?
Екатерина Александровна молча кивнула головой и вышла из «дежурки». Покинув помещение штрафного изолятора, она быстрым шагом направилась в свой кабинет, закрылась на ключ, достала из шкафа бутылку с коньяком и фужер, наполнила его до краёв жгучей жидкостью, махом опрокинула содержимое фужера в рот, тут же налила ещё один. Оскорблённое самолюбие властной женщины взывало к действию. Ещё ни разу в жизни она не была отвергнута мужчиной. Наоборот, она, пресытившись очередным любовником, выбрасывала того без всякого сожаления, как использованный презерватив.
- Ничего, голубчик, никуда ты от меня не денешься, я же видела, что ты тоже хочешь меня, - усмехнулась Екатерина Александровна, опускаясь в уютное кожаное кресло. – Гонор с тебя немного собьют, и тогда ты сам приползёшь ко мне на коленях, и будешь просить прощение.
...Остановившись возле камеры, прапорщик нарочито долго перебирал связку ключей, словно искал, и никак не мог найти нужный. Наконец, вставив ключ в замок, прапорщик потянул дверь на себя. Звякнув металлическими запорами, та распахнулась.
- Принимайте нового постояльца в свою компанию, - сказал прапорщик и посторонился, впуская Руфата в камеру.
- Тут и так воздуха не хватает, шестеро нас! – все, как один, возмутились в камере.
– Куда же ещё седьмого!?
- Ничего, вам же теплее будет, - засмеялся прапорщик и, выходя из камеры, захлопнул за собой дверь.
- Ну, ты посмотри, что делают, суки! Половина трюмов свободна, а они уплотняют! Мало того, что закупорили нас, как сельдь в банку, так они ещё и издеваются!