Время талых снегов
Шрифт:
Узоров вздрогнул и опустил бинокль. Потом снова поднес его к глазам. По дальнему бархану передвигалась длинная угловатая тень.
— Посмотри, Антон, — протянул сержант бинокль товарищу, — что-то у меня с глазами. Вижу тень, а от чего она — не вижу.
Бегичев взял бинокль.
— Тень... Я тоже вижу тень. Она передвигается, — вскрикнул пограничник.
— Может, облака... — неуверенно произнес Узоров.
Оба посмотрели на небо. Оно было чистым до самого горизонта.
— Теперь бегом, — приказал сержант, — на месте разберемся и с этим фокусом. Я — по следу, ты — в обход. Маскируйся и действуй по обстановке. Сигнал — взрыв гранаты.
Узоров согнулся и быстро скользнул вперед. Ноги его сразу обрели легкость. Таким он был всегда в минуту напряженной погони или опасности.
Остановила его длинная автоматная очередь. Пули пропели высоко над головой, и Узоров догадался, что стреляют издалека.
«Хорошо, что он заметил мое движение. Это заставит его сконцентрировать внимание только на мне. Только бы Антон успел», — думал сержант, продолжая бежать по самой кромке бархана.
Короткая очередь полыхнула откуда-то слева. Нарушитель сменил позицию. Еще одна очередь. Пули вжикнули над головой.
Узоров упал, быстро добрался до гребня, снял фуражку, положил козырьком к противнику и отполз в сторону. Старый прием, по верный. Сержант отполз еще дальше и укрылся за наметенным ветром взгорком.
Он взглянул на часы. Прошло пятнадцать минут.
Снова короткая очередь, и фуражку словно ветром сдуло.
Сержант осторожно выглянул из укрытия. Каждый мускул у него был напряжен до предела. И тут он услышал звук. Левее того места, откуда нарушитель вел огонь, вырос султан взрыва.
Узоров резко вскочил на ноги и ринулся по склону на тусклые вспышки выстрелов. Сержант на бегу бил короткими очередями по гребню и, как ему казалось, быстро карабкался наверх. Справа стрекотал автомат Бегичева.
Внезапно выстрелы прекратились. В жгучем мареве, струившемся над раскаленными песками, вырос силуэт человека с поднятыми руками.
Вот уже можно разглядеть искрящийся на солнце длинный халат лазутчика и такого же цвета капюшон, закрывающий верхнюю часть лица неизвестного.
Они шли к нему с двух сторон: слева — Узоров, справа — Бегичев.
И вдруг быстрым движением нарушитель выбросил правую руку в направлении сержанта. Сухо треснул выстрел. Пуля вырвала автомат из рук Узорова.
Неизвестный упал на склон и покатился вниз.
— Стреляй в ноги! — закричал сержант, бросаясь по склону вслед за нарушителем.
Бегичеву было неудобно стрелять с вытянутой руки. И все-таки он зацепил неизвестного первой же очередью, когда тот вскочил и вскинул руку с пистолетом.
Неизвестный обмяк и рухнул на песок. Подбежавший сержант ногой выбил пистолет. Он извлекал из воротника рубашки задержанного ампулу с ядом, когда подошел Бегичев.
— Ты контузил его пулей в голову, — сказал Узоров, вытирая кровь с лица нарушителя, — нам просто повезло...
Он показал товарищу ампулу с ядом.
Узоров истратил на задержанного последний пакет с бинтами. Он низко наклонился над ним и вдруг похлопал его по щекам.
— Хватит притворяться, вы уже пришли в себя, — негромко сказал сержант. — У вас дрожит правое веко. Вот это...
— Уберите руку, — хрипло выдавил тот и открыл глаза. Резким движением склонил голову и впился зубами в ворот рубашки.
— Скорпион, — брезгливо пробормотал Узоров и отступил на шаг.
Сержант внимательно разглядывал неизвестного. Тот был, пожалуй, по-восточному даже красив. Сросшиеся брови, волевой, хорошего рисунка подбородок, тонкий, с горбинкой нос. И холодные, жестокие, с неуловимыми зрачками глаза.
Он кого-то напоминал Узорову, что-то знакомое было в хищном изгибе надбровных дуг, в правильности черт, во взгляде из полуприкрытых век. Стоило сержанту взглянуть на руки нарушителя с длинными фалангами пальцев, как он вспомнил изящные, несмотря на старость, пальцы убитого Сайфулы.
— Сайфула — ваш отец? — быстро спросил Узоров. — Он убит.
Лицо задержанного исказилось, напряглись мышцы щек. Он обжег пограничников ненавидящим взглядом, взмахнул скованными руками, пытаясь встать. Напряжение обессилило его. Он затих.
— Понимаешь теперь, почему не обнаружили его с вертолета?
Узоров потрогал халат на задержанном. Он зашуршал шорохом песков.
— Чисто сработано, — отозвался Бегичев, — даже капюшон оклеили.
Он распахнул халат — на поясе задержанного плотно, одна к другой висели шесть фляжек.
— Вода, — прошептал пограничник и отцепил одну фляжку.
— Мы не выпьем ни капли, рядовой Бегичев, — сухо сказал Узоров и облизнул пересохшие, спекшиеся губы.
— Вода же...
Сержант обнял товарища за плечо.
— Нельзя, Антон. Понимать должен. Это его вода. Какая она — мы не знаем.
Бегичев не видел, как блеснули глаза задержанного, когда пограничник отцеплял фляжку.
Нарушитель не мог сдержать волнения, мышцы лица его напряглись, вздрогнули руки.
«А еще говорят: восточные люди умеют скрывать свои чувства, — подумал Узоров. — Впрочем, все объяснимо. Он слишком много поставил на жажду. Последний шанс. В пустыне всегда хотят пить».
Сержант отослал Антона за саксаулом. Нужно было разжечь костер. Летчикам легче их будет искать. Они не вышли на связь, и это встревожит Артюшина. Сержант думал о Бегичеве. Такие нужны границе. Опыт приходит с годами, мужество же впитывают с молоком матери. Узоров вспомнил Антона неуклюжим первогодком, не умеющим читать след, бороться с жаждой, быть собранным перед лицом опасности. Но было в этом пареньке спокойное, медлительное упорство, глубоко спрятанная внутренняя сила. И вот первая схватка с врагом, с матерым, специально подготовленным агентом. И в этой схватке родился пограничник Бегичев.