Время таяния снегов
Шрифт:
Справа синели, словно отлитые из стекла и впаянные в неподвижную воду, два острова – Ратманова и Крузенштерна. Первый из них – советский, второй – американский.
Оттуда, откуда смотрел Ринтын, невозможно было различить, где кончается один остров и начинается второй. Оба острова сливались в одно целое, сплошь синее.
Налево от острова море незаметно для глаза меняло цвет, скрадывая линию горизонта. От этого плавающие льдины смешивались с облаками. И небо, и снег вокруг Ринтына, и все кругом было одного цвета, и лишь в некоторых местах снег был гуще, темнее, обозначая границы предметов, а местами настолько светлым, что как бы пропадал из глаз.
– Рапота! Рапота! – раздался вдруг крик. Ринтын от неожиданности вздрогнул и оглянулся. Раскрыв в улыбке беззубый рот, на него смотрел старик эскимос Аляпан. Он каждый промысловый сезон присматривал за многочисленными ямами в леднике. Так как в Нуукэне собирались охотничьи бригады с северного и южного побережий, Аляпан не жаловался на недостаток работы. Платили ему натурой: мясом, жиром, кожей. Старый эскимос зарабатывал побольше охотника в удачливой бригаде и со своей старухой ни в чем не нуждался.
Меньше всего ямы охранялись от людей, да и собаки в это время были сыты и больше дремали на солнце, чем рыскали в поисках пищи. Главная забота заключалась в том, чтобы держать мясо, жир и кожи надежно укрытыми от солнца и время от времени подсыпать в ямы снег.
Снизу непрерывной вереницей охотники тащили, зацепив крючьями, куски китового жира и мяса, оставляя за собой широкие следы.
Дядя Кмоль торопил членов своей бригады: нельзя было упускать благоприятную для охоты погоду, да и мясо, пролежав долго на солнце, могло испортиться.
Обрадованные удачей, охотники работали изо всех сил, не нуждаясь в понукании, и с веселыми криками почти бегом таскали тяжелые куски наверх, к снежным ямам.
К вечеру все было уложено и закрыто толстым слоем крепкого, утрамбованного снега.
Ринтын с Петей сошли с ледника и уселись передохнуть на большой, гладко отполированный ветрами и снегом камень. К ним присел старый Рычып и задымил трубкой. Ринтын так утомился, что разговаривать не хотел, но все же спросил товарища:
– Ты, Петя, не устал?
– Нет, что ты! – еле ворочая языком, но бодро ответил Петя.
Старик тихонько засмеялся:
– Смотри, какие силачи! Целый день работали не разгибая спины и совсем не устали.
Рычып хитро прищурил глаза и, ни к кому не обращаясь, сказал:
– А может, работали так, что устать не могли?..
– Что вы! – обиделся Петя.– У меня под конец лопата сама из рук валилась.
– Немножко устали,– сознался Ринтын, чувствуя, как у него, будто сдавленная железным обручем, ноет поясница.
Ринтын, полулежа на валуне, повернулся к морю. Острова почти сливались с водой. Отчетливее стали видны льдины на море, между ними сновали, гоняясь за моржами, вельботы.
– Пошли, ребята,– поднимаясь, сказал Рычып.– А то, гляди, и поесть нам ничего не оставят.
При упоминании о еде ребята мигом вскочили и побежали к вельботу, перепрыгивая через валуны, рискуя споткнуться об острые камни, попадавшиеся под ноги.
Около палатки собирались люди. В огромном эмалированном тазу дымилась гора вареного мяса. Пахучий пар щекотал ноздри и вызывал обильную слюну. Ребята готовы были сразу наброситься на еду, но все ждали Рычыпа: без старшего не полагалось приступать к еде.
Наконец подошел Рычып.
– Бросили старика,– шутливо ворчал он,– неутомимые работники.
Ели молча, пока не опорожнили таз. На примусе уже кипело ведро с заваренным чаем. Чай пили долго, каждый из своей кружки. Потом влезли в палатку и целый час лежали молча, изредка шумно вздыхая. Было совсем светло. Ринтын украдкой достал книгу и начал читать.
– Что ты читаешь? – спросил Кукы.
– Русскую сказку о рыбаке и рыбке, сочинение Пушкина.
– А ну-ка, почитай нам,– попросил Кмоль.
– На русском языке? – удивился Ринтын.
– А ты разве не можешь перевести на настоящий разговор? Переводи как можешь,– сказал Кукы, ложась на свернутый вдвое пых-пых и приготовляясь слушать.
Солнце уже высоко поднялось над морем, когда Ринтын закончил чтение сказки о рыбаке и рыбке.
В палатке никто, кроме Пети, не спал. Охотники так тихо и внимательно слушали, что Ринтын несколько раз поглядывал на них, отрываясь от книги: проверял, не уснули ли. Но мальчик напрасно беспокоился: когда он замедлял чтение, подыскивая подходящее слово для перевода, он слушал, как недовольно покашливал дядя Кмоль, а Кукы начинал ворочаться, громко шурша галькой.
– Какая старуха! – произнес Опэ, когда Ринтын захлопнул книгу.
– Захотела стать владычицей морскою – не вышло,– сказал моторист Кэлен.
– Жалко старика,– вздохнул Кмоль.
– Сам виноват,– возразил ему Кукы.– Нельзя так потворствовать женщине. Я бы на месте этого старика как следует стукнул старуху деревянной лоханью.
– Все дело в море,– рассудительно заметил Рычып.– Рыбка – это только посланец морского кэле. Против духа моря нельзя идти, иначе будет худо. Вот послушайте, что произошло в давние времена на этих берегах.
Старик устроился поудобнее, закурил и начал:
– Раньше этих двух островов в Ирвытгыре не было. Был один остров с двумя высокими горами, которые разделялись ущельем. Вдоль него протекал маленький ручеек. Он был настолько мал и неглубок, что люди переходили его, ступая по китовым позвонкам, брошенным прямо в воду. Но рыбы и зверя там водилось великое множество, и тамошние жители не знали, что такое голод, нужда и болезни. А все потому, что не нарушали законов моря и чтили богов.
Жил там с женой-красавицей и молодой охотник по имени Тэпкэн. Отважный и смелый был человек. И по силе не было ему равного. Когда человек смел – это хорошо, но если смелость становится дерзостью – жди беды.