Время терпеливых (Мария Ростовская)
Шрифт:
Позади послышался звук копыт, и старик открыл глаза. Бату-хан подъезжал к нему шагом, неспешно.
— Пришло письмо из Харахорина, Сыбудай. Наш поход одобрен.
Глаза Сыбудая сверкнули.
— Значит, не совсем ещё китайский дракон овладел разумом нашего Угэдея. Там, в Урусии, уже вовсю идут холодные дожди, предвестники снега. Надо спешить. Через месяц мороз построит нам переправу под стенами Кыюва!
…
— Давай, давай!
Осенний рассвет неохотно занимался над серой гладью Днепра. Владыко
— Осторожней!
Чернецы сновали туда и сюда, загружая судно припасами. Казна владычная, извлечённая из тайного места, надёжно уложена на дно ладьи. Да, труды не пропали даром, тут одного золота пудов десять, да сколько серебра…
— Владыко! — прервал размышления Иосифа один из стражей.
К пристани не спеша приближался большой конный отряд, явно из дружины князя Михаила. Скулы Иосифа свело. Не успел… Надо было с вечера грузить… И ночью отплыть, вот что…
— Ну здравствуй, владыко, — князь Михаил глядел на архипастыря не слезая с коня, и Иосиф ощутил гнев.
— Где почтение твоё, князь Михаил?
— Было такое, каюсь, да всё вышло, — невозмутимо ответил князь. — Далеко ли собрался?
— Как ты смеешь! — возвысил голос владыка, и дюжие охранники в чёрном взялись за рукояти мечей.
— А ну молчать! — тоже повысил голос Михаил. — С казной удрать собрался, тайно? Эй, вы, олухи! Мечи бросить наземь, сами на колени! А то ведь я вас в полон брать не велю!
Дружина князя разом вымахнула мечи из ножен. Охранники владыки заколебались — перевес численный десять против одного, да верхоконные против пеших, да не простые бойцы, витязи дружинные… Никаких шансов.
— Ну! — рявкнул Михаил.
Мечи полетели на землю, и здоровенные парни в чёрных шёлковых рясах пали на колени.
— Этих вязать! Лодью обыскать!
Княжьи кмети подскочили, взяли разом присмиревших чернецов. Никто не посмел и пикнуть, слишком близко сверкали холодной сталью мечи. Михаил наконец спешился.
— Давно я ждал подобного исхода, пастырь. Знал, что кинешь ты паству свою. Ну что ж… По крайней мере не приходится злато-серебро по ухоронкам искать. Злато-серебро то Руси нужно.
…
— Ну и как мы будем решать, кудлатый? Недоимка у тебя…
Никита молчал, угрюмо разглядывая узоры на ярко блестевшем нагруднике доспеха. Небось, один этот нагрудник дороже всего хозяйства Никиты стоит…
Сборщик податей сидел за столом, вынесенным во двор по случаю последней ясной погоды. Скоро, должно быть, уже со дня на день придут холода, зарядит серый бесконечный дождь…
Отряд бравых молодцов в начищенных доспехах стоял на страже. Рядом переминались жители сельца Семидолы, ожидавшие своей очереди к сборщику дани. Все должники.
— Я уже сдал.
— Кому сдал? Забыл, на чьей земле живёшь? Уложения не знаешь?
— Больше нет у меня.
— А меня не волнует, есть или нету. Ты должен, и ты отдашь. То, что вы тут сдали князю Михаилу, это ваше дело. Ныне тут князь Даниил хозяин, и ему вы обязаны дань платить.
— Больше нет ничего, — тупо повторил Никита, по-прежнему разглядывая нагрудник стража. Умом он понимал, что надо бы сейчас рубаху рвать на себе, слёзно голосить, в ногах валяться… Но внутри смерда что-то заколодило, и мысли выходили бездеятельные, холодные, как уж: прошуршал и исчез…
— Хорошо. В таком разе лошадёнку мы твою изымем, равно и прочую скотину. Слышишь, ты, смерд?
— Берите… — хрипло произнёс Никита, ощущая, как наваливается безразличие. В самом деле, сколько можно? Тянешься, тянешься…
— А пахать-сеять весной как будешь?
— Думаешь, на том свете тож мужиков пахать заставляют? — Никита наконец прямо глянул в лицо сборщику. В лице того что-то дрогнуло, но только на мгновение. Через секунду выражение лица стало прежним — наглая ухмыляющаяся рожа…
— Ладно… Ты хозяин, тебе видней. Эй, ребята, айда во двор к этому!
…
— … Князь Михаил Всеволодович черниговский полк вывел из Киева, а Данило Романыч галичан своих не прислал. Разве это дело?
Воевода киевский Дмитр в сердцах бросил на стол свиток со сломанной печатью. Действительно, в Киеве сейчас оставался только собственный гарнизон. Согласно договору меж двумя великими князьями Киев отходил во владение Даниилу Галицкому, и войско Михаила ушло восвояси, в Чернигов. Двадцать первого ушло, а сегодня…
— Никита, какое сегодня число?
— Третье ноября, Дмитро Войкович!
— Вот… Вторую седьмицу рать не может довести Данило Романыч!
Воевода нервно заходил по комнате.
— Слышь, Никола… Давай-ка пиши письмо князю Данило.
— Так вчера писал…
— Ты делай, что велят, а не болтай! — поднял голос воевода. — Разговорчив больно…
Писец, не споря больше, вытянул из кипы лист пергамента, вопросительно посмотрел на начальника.
— Во-во, — одобрил Дмитр. — И на малой бумажке перепишешь, с голубиной почтой пошлём.
Никита разгладил на столе пергамент, обмакнул в чернильницу гусиное перо.
— Кланяемся тебе, великий князь, и молим… — начал диктовать Дмитр Войкович, размеренно проговаривая слова. — Написал? Кланяемся и молим, да… Пришли нам войско твоё как можно скорее, ибо нападения поганых ждать следует, как токмо встанет лёд на Днепре. На Днепре… Написал? И произойдёт сие не позже, чем через седьмицу, ежели не раньше…
Забухали сапоги за дверью, и в горницу с разбегу влетел парнишка-гонец.