Время терпеливых (Мария Ростовская)
Шрифт:
— Это потому так, что раньше князей мало было, — Мария приподнялась на локте. — А сейчас много больно, и у каждого сыновья, и каждому сыну подай город во княжение. А городов мало, на всех не хватает…
— Сон я видела, Мариша, — помолчав, ответила Феодулия. — Очень страшный.
— Да ну? — Мария окончательно привстала на постели — Про что хоть?
— Будто разверзлась геенна огненная. Представь, расступается земля, и выпыхивают из неё языки пламени, ровно из кузнечного горна — бледные такие… И проваливаются в бездну люди, города и веси,
В темноте лицо Феодулии призрачно белело, но выражения глаз разобрать было невозможно. Голос звучал ровно, медленно, и оттого Марию пробрала дрожь.
— Ой, Филя! — Мария смотрела в темноте на сестру — Ты маменьке сказала ли?
— И маменьке, и батюшке, и отцу духовному…
— А они?
Пауза.
— Плечьми пожимают все. Никто не знает, как истолковать сон сей. Батюшка вон смеётся: "Не ешь, мол, на ночь жирного да перчёного". А я и так не ем.
Сёстры помолчали.
— Филя, Филь… А какая хоть земля-то была? Ну, разверзлась которая… Греческая?
И снова пауза.
— Да нет, Мариша. Наша то была земля, русская.
…
— … Гости, гости прибывают!
— Да кто хоть?
— Сказывают, молодой князь Ростовский Василько Константинович!
Сенная девка приблизила лицо к самому ухо Марии, понизила голос, придав ему чрезвычайную таинственность.
— Сказывают, будто невесту себе он ищет, да всё никак не найдёт. Уж почитай всю землю русскую объехал кругом, а никоторая девушка ему не приглянулась…
— Олеська, бездельница, вот ты где! А работать кто будет? А ну, марш! — старая ключница замахнулась на неё связкой ключей, выглядевшей устрашающе — ни дать ни взять разбойничий кистень.
— Ой, ой! — девушка убежала, оставив Марию усваивать полученную информацию.
В княжьем тереме царил шум, гам и невероятное оживление. Девки-служанки сновали туда-сюда, таща кухонную утварь, какие-то тряпки, свёрнутый в трубу шемаханский ковёр… Из кухни доносились аппетитные запахи, голоса, лязг и звон, словно из кузницы.
— Вот ты где, Мариша, — княгиня Феофания шла навстречу дочери. — А ты пошто не одета?
— Да ай, мама!
— А ну быстро переодеваться! Вон Феодулия уж готова, а ты у меня ровно сенная девушка выходишь, в этаком-то наряде! Живо!
…
— Дорогим гостям наш почёт и уважение!
Князь Михаил возвышался на крыльце, красуясь в парадном наряде, надетом по случаю прибытия именитых гостей — соболий мех, цареградская парча, рытый бархат и алый атлас придавали ему весьма и весьма состоятельный вид. Гости, в своих тёмных дорожных одеждах, по сравнению с ним выглядели куда как попроще.
— А который, который из них князь-то Василько?
Девушки перешёптывались. Мария искоса взглянула на сестру. Феодулия была сегодня очень даже хороша — бледное, тонкое лицо, маленькие розовые губки, огромные глаза, отороченные густыми мохнатыми ресницами, опущенными долу и оттого кажущимися ещё длиннее.
— Да вот же он, вот!..
Мария перевела взгляд на гостей, ища глазами. Высокий молодой человек, с тонким, открытым лицом и глубоким, внимательным, чуть настороженным взглядом встретился с ней глазами. Сердце стукнуло невпопад, забилось чаще.
— Прошу, прошу в дом, пожалуйте, гостюшки! — уже приглашал князь Михаил Черниговский.
Гости потянулись в терем, и уже на крыльце князь Василько обернулся, снова нашёл взглядом Марию. И снова сердце дало сбой, забилось, как у того самого загнанного барана из детства. Да что же это такое?!
…
— … А уж красив-то, ровно ангел небесный!
В высокой светёлке было душно от чада горящих свечей и разгорячённого дыхания девушек, по случаю прибытия гостей собравшихся на экстренные посиделки. Впрочем, большинство девиц держало на руках какое-то шитьё-рукоделье, оправдывающее их толкотню в верхней светёлке, но всё это была одна видимость.
— Да у него и бороды-то ещё нету. Сколь годов-то ему, Вешняна?
— Семнадцать лет, говорят.
Вешняна, невысокая упитанная девица с курносым, усыпанным веснушками носиком на круглом сдобном лице, вздохнула. Разумеется, ей, дочери незнатного боярина, да с такими внешними данными, сей жених не светил ни при каких обстоятельствах. Но всё же, всё же, всё же… Ведь надежда, как известно, умирает последней.
— Переборчивый больно жених-то выходит. Сколь городов объехал, всё ему не то да не это…
— А вот ежели не по сердцу, так и зачем?
— Ну да, ну да… Ангела небесного ищет, видать…
— А получит ведьму какую-нибудь, доперебирается!
Девушки расхохотались. Одна только княжна Феодулия задумчиво смотрела в окошко. Девушки же украдкой поглядывали на княжну, кто с затаённой улыбкой, а кто и с отчаянной завистью. Девушкам вопрос казался практически решённым. Уж если такая девушка не понравится молодому князю, то кто тогда?
— А не пора ли вам спать, стрекотуньи? — у порога возникла грозная фигура старой ключницы, на поясе которой висела та самая связка ключей, больше напоминавшая разбойничий кистень. — Давайте-ка, давайте, неча свечи зря-то жечь. Всё одно работы сегодня от вас никакой… И вы, госпожи мои, шли бы спать…
— Да ладно, Фовра, мы ещё маленько, — подала голос Мария. — Ну правда, вот немного ещё…
Ключница посопела, но возражать не стала, затворила дверь.
— А кто родители-то у него?
— Родитель у него князь Константин Всеволодович Ростовский, а мать…
— Врёшь ты, Вешняна, — раздался из угла высокий злой голос. — Нет у него ни отца, ни матери.
Разом затихли девки. В углу одиноко сидела худая, жилистая девица-перестарок лет двадцати пяти с длинным лошадиным лицом.
— Как это… нет? — тихо, дрогнувшим голосом спросила Феодулия, широко раскрыв глаза.