Время Тьмы. Обретение силы.

Клёц Евгений

Мальчик обвел взглядом всю троицу. Его глаза до этого пустые и безжизненные вспыхнули ненавистью в неровном свете факелов.

–  Это они господин капитан!
– Он в ужасе прижался спиной к ближайшему стражнику. Кажется, у него началась истерика.- Они! Они! Они! Они всех убили!

Лица воинов посуровели.

–  Что вы можете сказать в свое оправдание?
– В голосе Льера звучал, метал.

–  Во-первых, кто этот бедный ребенок?
– Спокойно спросил Дивс.
– Я вижу его в первый раз. И, во-вторых, у мальчика явно нервное расстройство, а попросту он не совсем в себе.

–

 Это Канор, единственный выживший на известном вам постоялом дворе. И он узнал вас. Какие еще нужны объяснения? Будет лучше для вас, если вы добровольно сдадитесь и проследуете с нами в город. Там во всем и разберемся.

–  Мы едем несколько в другую сторону.
– Вклинился Солерайн.

–  Вы видимо не поняли происходящего. Это не просьба, а приказ.
– Льер махнул мечом.

Годжерт взревев, шагнул вперед. Тут же несколько болтов впились в землю перед ним.

–  Еще шаг здоровяк, и ты будешь считать дырки в своем теле.
– Предупредил капитан.

–  Ладно, ладно!
– Дивс примирительно поднял руки.
– Мы сложим оружие. Годжерт опусти, пожалуйста, молот, сейчас не стоит выяснять отношения. Я думаю вскоре все уладиться, мы невиновны. Что бы там не творилось в голове у вашего свидетеля, я думаю, в Ивадиате найдутся люди способные отделить правду от вымысла. А, Льер?

–  Не сомневайтесь.

Годжерт с Солерайном непонимающе уставились на друга. Что-то слишком просто он сдался. Тот лишь чуть заметно кивнул головой. Мол, с ним все в порядке и он знает что делает.

–  Хорошо, вяжите.
– Бородач откинул молот.

–  Я тоже сдаюсь на вашу милость.
– Солерайн выступил вперед.
– Но все же надеюсь, дело до веревок не дойдет.

–  Дойдет.
– Мрачно обнадежил Льер.

Дивс молча, пожав плечами, отстегнул меч.

Двое стражников собрали оружие. Вопросительно взглянули на своего мага.

–  Чисто.
– Подтвердил тот.
– Больше у них ничего нет.

Пленников усадили на лошадей и накрепко связали руки кожаными ремнями. Солерайну вдобавок на всякий случай вставили кляп, хотя маг из стражи и так не отходил от него ни на шаг. Через некоторое время, когда их скромный скарб так же был уложен и приторочен к седлам, отряд повернул назад. Годжерт принялся, было что-то недовольно бурчать, но резкий окрик конвоиров заставил его умолкнуть.

Они двигались почти в полной темноте, освещая путь лишь неярким светом факелов. Лес зловещей стеной придвинулся к дороге, заставляя всадников теснее жаться к друг другу, и ускорять шаг лошадей. Небо заволокло темными низкими тучами, грозившими сорваться дождем. Налетавший порывами ветер трепал плащи стражников, проникал под кольчуги и брони, заставлял зябко ежиться. Не только из-за начинавшей портиться погоды, но и потому что ночь в здешних местах частенько преподносила неприятные сюрпризы.

Люди спешили укрыться за надежными стенами города, где уже никакая напасть была не страшна. Массивный камень, ров, наполненный водой, сильный и хорошо вооруженный гарнизон. Да и о городской гильдии магов не следовало забывать, хотя в последнее время мощь ее явно ослабла.

Прошло несколько часов ночной скачки. С дороги, по которой днем

проезжали трое спутников они давно свернули. Теперь отряд двигался по совершено незнакомым приятелям местам, не снижая скорости, не останавливаясь. Никто из пленников не бывал в Ивадиате, а по сему местность, по которой они неслись, была им совершено, не знакома.

Руки затекли от связывающих их пут и начали болеть, но Дивс сохранял спокойствие. Голжерт считал ниже своего достоинства выказывать слабость перед лицом врага, а пленивших их стражников он без сомнения к таковым уже причислил. Солерайн если б и хотел бы пожаловаться, то вряд ли смог бы это сделать по причине плотного тряпичного кляпа затыкавшего рот.

Вскоре и в самом деле начал накрапывать мелкий дождь. Пыль, взбиваемую копытами лошадей, прибило, и через некоторое время она превратилась в грязь. Скорость передвижения несколько снизилась, так как дорога стала скользкой от раскисшей земли. Комья грунта, выбиваемые копытами животных, разлетались в разные стороны, и спустя некоторое время всадники мало того, что вымокли, но еще и покрылись изрядной долей грязи.

Капитан Льер, не обращая внимания на разгулявшуюся непогоду, все так же уверено вел отряд в ночной мгле.

* * *

Фоссет любил ночь. Вот уже пятнадцать лет он исправно нес службу в городской страже. И все эти долгие годы предпочитал заступать в караул ночью, нежели днем. Слишком суетен мир в лучах солнца, иное дело ночь. Он любил тишину и одиночество погруженного во тьму города. А тем паче, когда приходилось, как сейчас охранять дом главного судьи Дорегана.

Покой коридоров спящего жилища чиновника навевал чувство умиротворения. Чуть слышно потрескивали настенные факела, пахло воском от медленно оплывавших свечей. Шаги гулко разносились в переплетении коридоров, будя эхо и пугая крыс. Тепло и уютно, не то, что торчать в такую погоду на стене, вглядываясь в кромешный мрак, окружавший город.

Еще пол часа и придет смена. Можно будет немного перекусить в караулке, а может быть и пропустить стаканчик другой эля. Хотя конечно подобное и не приветствовалось. Но проверки случались не часто, поэтому можно и расслабиться, не каждый день счастливится бывать в таком дозоре. Он сладко улыбнулся, предвкушая заслуженный отдых. Да выпить просто необходимо.

Время шло, секунды сплетались в минуты, приближая время смены. Но менять его не торопились. Не иначе спят. Фоссет помянул недобрым словом разводящего сержанта, который смог допустить такое, а заодно и молодых стражников за подобную безалаберность.

Ладно, еще десять-пятнадцать минут и он им устроит такую побудку, что они надолго запомнят, как спать в наряде. Он представил заспанные лица сослуживцев, выпученные глаза сержанта Мореля, его давнего приятеля, и ухмыльнулся. Нет, тревоги он не испытывал. Какой дурак полезет в дом главного судьи, когда есть более легкие мишени для воровства, а уж о чем-то более серьезном он и помыслить, не смел. За все время службы не нашлось ни одного смельчака хотя бы попытавшегося ограбить этот дом. Не говоря уж, о чем похуже.