Время тяжелых ботинок
Шрифт:
– Это не моё! – «Больной» оттянул на груди роскошный пуловер, дёрнул плечами, словно хотел, чтобы одежда свалилась с него сама.
– А это теперь и не вы, – твёрдо произнёс адвокат, подкатил тележку ближе и указал на третье кресло.
Туфли без шнуровки объяли ноги мягко и ласково.
На сером лице над розовым воротником задвигались желваки:
– Вы среди друзей, бояться нечего. У вас много вопросов, у нас – ещё больше. Будем разговаривать.
Появилась Ликуша. Жёлтая керамическая чашка с серебряного подноса плавно перенеслась на столик.
– Ваш лимонник, господин с длинным кортиком.
Тот молча пригубил напиток. Почувствовал, что от него ждут реакции на пошлость девчонки.
Когда Ликуша вышла, адвокат спросил:
– А вы знаете, кто с вашего провонявшего изолятором тела смывал кровь Ахмета, Рогожи и Желтка? Кто одевал, сбрызгивал этим чудесным одеколоном «Мокрая пыль»?
Человек с лимонником попробовал шутить:
– Она одевала труп – как для погребения.
– Наоборот, – рождающегося для новой жизни, – повысил голос адвокат. – И не будем обижать Ликушу. Своё дело она сделала хорошо, даже подстригла вас модно. Брить не стала, убедила, что щетина вам к лицу. Так что давайте простим ей эту двусмысленность. Хотя бы – за такую грудь. На её хрупком теле – она как невозвратный банковский кредит физического лица. Кто-кто, а вы должны оценить…
Хозяин поинтересовался:
– Скажите, а кто вас воспитывал? В моём досье ничего об этом нет.
Человек с изрядной щетиной сделал большой глоток:
– Всему – и хорошему, и плохому во мне – я обязан капитану первого ранга Владимиру Сергеевичу Чекашкину. Это мой отец. Вам это имя вряд ли что скажет…
– Только не надо грязи! – перебил адвокат, – это капитан атомного подводного ракетоносца, совершивший беспрецедентный поход без всплытия с заходом на американскую базу подлодок. О чём в США узнали годы спустя – от советских товарищей.
– А почему этого нет в досье? – возмутился человек с серым лицом.
– А потому, Палыч, что в твоей команде пока мало образованных людей. – Адвокат набивал трубку душистым табаком.
– Владеть кортиком вас научил отец? – Палыч перелистывал досье, морщился и одними губами истово матюгался.
– Кортики я коллекционирую пятнадцать лет. И знаю о них всё. Например, то, что это не заточка, а настоящее боевое оружие. Ими когда-то пользовались при абордажах. Боюсь, что и этого вы в досье не найдёте.
– Слушай, братан, – тут же поменял тон Палыч, – а как тебе удалось замочить сразу троих? Лично я рассчитывал на одного, и то с проблемами.
Между тем лимонник начал своё действие, окончательно просветлил голову.
– У меня нет братьев, даже двоюродных. А грамотно передвигаться по полу во время поединка меня учил олимпийский чемпион по боксу Парис Богутин. В вашем досье не указано, что я мастер спорта? Удар я использовал пиратский, снизу вверх, от него практически нет защиты. Это самое эффективное нападение, когда неожиданно бьёшь первым, – их было четверо, а я один.
Палыч зашвырнул досье в другой конец каминного зала:
– Зато я знаю, как ты, падла, трахаешь маленьких девочек!
Оба кореша внимательно следили за лицом испытуемого, но смущения не уловили. «Гость» только допил тонизирующее зелье и поставил чашку на столик:
– Извините, вы не представились. Как к вам обращаться?
– Я – Желвак. Слыхал, надеюсь? Захарыч, обзовись.
– Толстый, – адвокат попыхивал трубкой.
Боксёр и убийца расслабился в кресле:
– Оправдываться не буду. Но относительно несовершеннолетних это совсем не так.
– Верно, оправдываться – западло. Давай о деле.
Палыч с лёгкостью переходил с «вы» на «ты», и наоборот. Это нервировало собеседника, не давало сориентироваться и понять, кто он здесь – человек или говно?
– Скажите, всё, что со мной произошло, организовано вами?
– Только с момента посещения астролога. Пенелопа нас консультирует, она считает, что астрологическая грамотность – половина успеха. Я, честно говоря, в эту байду мало верю, но пока работает.
– Зачем я вам понадобился?
– На меня трудится много разных людей. А чтобы – два высших образования, учёная степень, иностранные языки… Таких голов пока нет. А работы для настоящего интеллектуала – выше крыши. Получать будете раз в пятьдесят больше, чем в прежних конторах – вместе с гастрономом.
Чекашкин почувствовал себя участником пьесы в театре абсурда.
В бандиты он не годился.
Да, он убил нелюдей, которые хотели превратить его в тюремного опущенца, больное животное, и готов за это ответить. Но перевернуть свою жизнь, переквалифицироваться в бродяги!
Немыслимо.
Хозяин каминного зала продолжал:
– Пришлось пойти на определённые расходы, чтобы помочь вам в беде. Я имею в виду ту маленькую потаскушку… как там её?.. Мне не просто нужен человек для серьёзной работы, а – МОЙ человек. Вы понимаете? Мы могли бы вас просто вывезти из изолятора, устроить побег. Но интересно было посмотреть, как вы выкрутитесь. Коллектив у меня специфический, и, чтобы в него влиться, нужно немало заплатить. Ты посадил на перо самого Ахмета, это и была твоя плата за вход в мой бизнес. Этого чурку приговорили те, кто имеет такую власть. А приговор в исполнение привёл ты. Двое замоченных сверх того – как говорит Толстый, для украшения жизни, лишняя звезда на твои погоны. Ты теперь наш, и это факт, а не реклама. О тебе знает братва и уважает. Тебе уже и погоняло дали.
– Неужели, Кортик? – от лимонника стало весело.
– Хотели так, но Толстый забраковал. Говорит, кортик – девок портить. Ты теперь, братело, – Кинжал. А с девками придётся завязывать, оставить минимум, только по необходимости.
Чекашкин возразил:
– Это разные виды холодного оружия. Кинжал и колет, и рубит, и режет, а кортик только колет. Может, лучше – Крис? Так называется малайский кинжал.
Хозяин криво усмехнулся. А Толстый сказал:
– Не дорос ты ещё погоняла давать. Крис очень смахивает на самца крысы, а это у нас западло. Слышал, небось, кто на зоне «крыса»?