Время убивать

Блок Лоуренс

— Звучит заманчиво.

— Сам бар еще лучше, чем его название.

— Стало быть, увидимся в семь. Пятьдесят седьмая улица, между Восьмой и Девятой авеню, — это ведь совсем рядом с вашей гостиницей?

— На противоположной стороне улицы.

— Очень удобно, — сказала она.

— Меня вполне устраивает.

— Надеюсь, это устроит нас обоих, Мэт.

Я вышел, взял в баре пару бокалов виски и кое-что перекусить. В гостиницу я вернулся около шести.

Администратор Бенни сказал, что мне трижды звонили, но не просили ничего передать.

Я не пробыл в номере и десяти минут, как зазвонил телефон. Я снял трубку, раздался незнакомый голос:

— Скаддер?

— Кто это?

— Ты должен вести себя очень осторожно. Не приставай к людям со всякими глупостями.

— Кто ты такой?

— А тебе зачем знать? Тебе только следует усвоить, что скоро ты можешь оказаться на дне широкой-широкой реки. Там тебе будет очень просторно — вся река твоя.

— Кто составил тебе эту речь?

Ответом был щелчок в трубке.

Глава девятая

Я пришел в бар «Клетка попугая» за несколько минут до условленного срока. У стойки сидели четверо мужчин и две женщины. Бармен Чак улыбнулся, услышав шутку, отпущенную одной из дам. Музыкальный автомат заливался голосом Синатры.

Бар этот небольшой, стойка — справа от входа. Для того, чтобы попасть в окруженный перилами зал, надо подняться на несколько ступеней. Там стоит около дюжины столиков, все они оказались свободными. Я поднялся по лестнице и занял место за самым удаленным от двери столиком.

Наиболее оживленное время в «Клетке попугая» — около пяти, когда завсегдатаи бара оставляют свои офисы. Те, кого одолевает сильная жажда, сидят дольше остальных, но случайных прохожих здесь бывает мало, и бар почти всегда закрывается довольно рано. Чак разливает вино большими порциями, поэтому те, кто приходит в пять часов, долго не задерживаются. По пятницам посетителей бывает больше, чем в другие рабочие дни, но, как правило, к полуночи бар закрывается. По субботам и воскресеньям его не открывают совсем.

Я заказал себе двойную порцию бурбона и до прихода Этридж успел осушить половину. Она помедлила в дверях, потому что не сразу увидела меня, и сидевшие за стойкой на миг замолчали, повернувшись в ее сторону. Она, казалось, не замечала, что привлекает к себе внимание, а может быть, просто слишком привыкла к всеобщему вниманию, чтобы придавать этому значение. Она прошла ко мне и села напротив. Как только выяснилось, что женщина не одна и, стало быть, от приставаний лучше воздержаться, разговор за стойкой возобновился.

Она сбросила пальто с плеч и перекинула его через спинку кресла. На ней был ярко-розовый свитер. Этот цвет очень шел ей. Беверли вынула из сумки пачку сигарет и зажигалку. На этот раз она не стала

ждать, чтобы я предложил ей огоньку. Выпустив тонкую струйку дыма, она с заинтересованным видом наблюдала, как он поднимается к потолку.

Когда подошла официантка, Этридж заказала джин с тоником.

— Я тороплю время, — сказала она. — Сейчас, пожалуй, слишком холодно для летних напитков. Но я сама полна огня, так что могу себе это позволить. Как ты думаешь?

— Воля ваша, миссис Этридж.

— Почему ты не обращаешься ко мне по имени? Шантажисты не должны держаться так официально со своими жертвами. Я же называю тебя — Мэт, и это дается мне легко. Почему же ты не можешь называть меня просто Беверли?

Я пожал плечами, потому что и впрямь не знал, что ответить. Я постарался войти в роль, но плохо понимал при этом, какие чувства к ней испытываю. Я не называл ее Беверли главным образом потому, что очень уж она этого добивалась, но такой ответ лишь вызывал новый вопрос, а не объяснял причину полностью.

Официантка принесла ее заказ. Она затушила сигарету и принялась за джин с тоником. Дышала она глубоко, ее грудь под розовым свитером трепетала.

— Мэт?

— Что?

— Я пыталась придумать какой-нибудь способ раздобыть деньги.

— Отлично.

— Но мне нужно время.

В своей игре я повторял этот ход трижды и неизменно получал один и тот же ответ. Все они были богаты, но никто якобы не мог наскрести нескольких тысяч долларов. Может, экономическое положение страны и в самом деле так ухудшилось, как пишут в газетах?

— Мэт?

— Мне нужны деньги как можно скорее.

— Неужели ты не понимаешь, сукин сын, что я и сама рада была бы отделаться от тебя побыстрее! Но я могу взять всю сумму только у Кермита, а он непременно поинтересуется, на кой черт они мне понадобились. — Она опустила глаза. — Во всяком случае, у него нет лишних денег.

— А я-то думал, что у него больше денег, чем у самого Господа Бога.

Она покачала головой.

— У него очень приличный доход, но основную часть капитала он получит только после того, как ему стукнет тридцать пять.

— И когда же произойдет это великое событие?

— В октябре. Капитал Этриджей может быть разделен лишь по достижении младшим из них тридцати пяти лет.

— А он младший?

— Да, верно. Через шесть месяцев, в октябре, он получит право распоряжаться деньгами. Я уже предупредила его, что хочу иметь свои средства, потому что не могу оставаться всю жизнь в полной зависимости от него. Подобного рода просьбу он может понять и, думаю, пойдет мне навстречу. Я не знаю, какую сумму он мне выделит, но, конечно, она будет больше пятидесяти тысяч долларов. Вот тогда я и смогу рассчитаться с тобой.