Время увядающих лилий
Шрифт:
Охота с давних пор была одним из любимых развлечений знати практически всех стран, французы отнюдь не являлись исключением из общего правила. Понятие ловчих, ям, капканов, приманок, на запах или звуки от которых идёт зверь, чтобы оказаться под прицелом хитрого зверолова также не могли считаться чем то новым и необычным. Зато чувствовать себя в роли этого самого зверя не понравилось ни маршалу де Ла Тремуйлю, ни д’Обиньи, ни тем более самому королю Карлу VIII. К их глубокой печали, понять ситуацию удалось далеко не сразу, а лишь недавно, когда стало ясно, что войска Испании высадились на Сицилии, а флот вовсе не ушёл обратно, а находился рядом, ненавязчиво так показывая свою мощь. И корабли республики
Корона Неаполя, ещё недавно казавшаяся очень даже удобной, внезапно стала ощутимо давить на голову Карла. Пусть этот король Франции и не был совсем уж выдающимся представителем династии, но и посредственностью его не получилось бы назвать даже открытым врагам. Вот потому он, серьёзно обеспокоившись происходящим и прислушавшись к Ла Тремуйлю, вызвал к себе как самого маршала, так и д’Обиньи с… кардиналом делла Ровере. Последний волей-неволей, а стал для короля советником по итальянским делам. Всем понимающим людям было понятно, что ненавидящий Борджиа кардинал из кожи вон вылезет, вывернется наизнанку и укусит себя за локоть, лишь бы отомстить и попытаться вернуть утраченное его родом влияние.
Неаполь… Совсем недавно бывший богатым и процветающим городом, несмотря на творимые покойным королём Ферранте безумства, сейчас он уже не производил прежнего впечатления. Несмотря на то, что французские войска вошли в столицу — равно как и в немалую часть иных городов — без боя, это не спасло Неаполь от разграбления. Карл VIII знал, когда следует отпустить поводок, на котором он держал армию, алчущую золота, женщин, веселья… Под запрет касаемо безудержного грабежа попадали исключительно замки тех неаполитанцев, которые изначально перешли на его сторону. Вот их озлоблять было опасно. Другие же, в том числе и пытавшиеся остаться нейтральными в войне, отстраниться от поддержки бывшего уже короля Альфонсо, но и не примкнуть к сторонникам Карла… Им требовался определённый урок. В сами замки распалённая вином, кровью и властью орава французских солдат не вторгалась, а вот на окрестных землях резвились от души.
Реквизиции продовольствия, необходимого для прокорма немаленькой армии. Трофеи из непокорившихся замков, королевских владений, церквей, торговых домов… Золото с серебром, каменья, шёлк, пряности и благовония. Королевство было далеко не бедным, особенно если знать, где искать и как именно это делать. Последнему пехотинцу было ясно, что он вернётся во Францию если и не богатым, то далеко не бедным. Разумеется, если не пропьёт-проиграет доставшиеся на его долю трофеи и если не погибнет в очередном сражении. Солдатам хотелось думать, что их больше не предвидится, вот только мрачнеющие с каждым днём лица командиров и гуляющие по армии слухи как-то не способствовали радужным мечтаниям.
А если в будущем предвидятся новые сражения, то немалая часть хочет хорошенько погулять перед этим. Мало ли, вдруг потом не доведётся! Учитывая же, что вокруг не родная Франция, а покорившиеся их славному королю Карлу города и деревни… можно было себя не сдерживать. Ладно, почти не сдерживать.
Понимал ли ситуацию как сам Карл VIII, так и его полководцы? Несомненно, только вот сделать они мало что могли. Армия сохраняла боеспособность, но вот озлобление населения росло как на дрожжах. Оно бы ничего, будь уверенность в том, что в ближайший год, ну хотя бы полгода ничего не произойдёт. Усмирять недовольное население завоёванных земель французы, равно как и многие другие, умели неплохо. Только вот были ли они, эти самые полгода, а тем более год без угрозы ответного удара? Карл VIII очень сильно в этом сомневался. Более того, он опасался уже и того, что само возвращение отягощённой добычей армии во Францию будет не самым
Мрачный де Ла Тремуйль сидел, водя пальцем по небольшой по габаритам карте и бормотал что-то себе под нос. За его спиной, словно два верных паладина, притаились шевалье д’Ортес и граф де Граммон, разведка и планирование тактики. Именно их король не звал, но и выгонять не стал, здраво рассудив, что если маршалу они могут понадобиться, то пусть… стоят рядом и тихо говорят, если потребуется.
Бернар Стюарт д’Обиньи тоже не был доволен происходящим. Командующий шотландской гвардией, он ждал настоящих, значимых боёв, а до сих пор так и не сумел ни в одном сражении поучаствовать… в этом Итальянском походе. Не считать же за таковые жалкие попытки немногочисленных верных Альфонсо Трастамара вассалов воспрепятствовать движению французской армии к Неаполю. Их рассеяли почти что походя, про то, чтобы задействовать гвардию никто и подумать не мог. Так что д’Обиньи скучал. Однако был готов дать королю любой совет, какой только потребуется.
Что до кардинала делла Ровере, так он стоял вблизи окна, нахохлившись, словно большая красная птица, и о чём-то размышлял. Вряд ли о приятном, ведь занятие королём Франции Неаполя и размещение в ключевых крепостях королевства сильных гарнизонов, скажем так, не слишком способствовали исполнению его личных желаний. Вместе с тем он уже дал французам немало ценных советов касаемо неаполитанских дел и намерен был продолжать оказывать услуги королю Карлу VIII.
Появление короля заставило тех, кто сидел, подняться, приветствуя, как и полагается монаршую особу. Сам же Карл, прошествовав до богато украшенного кресла, заменяющего в этой комнате трон — не так давно на нём наверняка восседал Ферранте, совсем недавно его сын Альфонсо, а теперь он, Карл VIII — устроился поудобнее и нарушил повисшее было молчание словами:
— Королевство стало для нас западнёй. Вы были правы, маршал, разглядев это раньше прочих.
— Я высказал опасения…
— Сейчас не до красивых слов, — слегка поморщился король. — Борджиа договорились как с Испанией, так и с венецианцами. Флоренция и раньше делала то, что приказывают из Рима. Море закрыто для нас. Даже если мы сумеем вызвать флот из Франции, то сможет ли он противостоять испанскому? А про испано-венецианский я и говорить не стану, тогда мои корабли потопят или возьмут на абордаж.
— У нас сильная армия, — скрипнув зубами, процедил д’Обиньи. — Оставить гарнизоны, захватить с собой связанных с нами неаполитанцев, хорошо заплатив им и другим, кто захочет и кого заставим. И прорываться через Папскую область. Мы уйдём, а потом вернёмся. Гарнизоны продержатся, даже если испанцы вторгнутся с Сицилии на юг королевства.
— Они обязательно вторгнутся! Тысячи солдат не станут перевозить морем просто так, — усмехнулся Луи де Ла Тремуйль. — Гарнизонам придётся оставить большую часть артиллерии, иначе им не выдержать осаду и особенно обстрел. У наших врагов тоже есть хорошая артиллерия, она даже лучше. Если просто уповать на силу имеющейся армии и милость Господа, мы можем получить вторую «Реджо-Эмилию».
Недовольное ворчание д’Обиньи было проигнорировано королём. Карл VIII понимал, что враг уже показал свою силу и недооценивать его снова будет огромной ошибкой. Потому и кивнул, демонстрируя согласие со словами маршала и позволяя тому говорить дальше.
— У понтифика и его сына есть враги как внутри Папской области, так и вне её. Внутренних врагов мы сумели объединить под знаменем Гонфалоньера Церкви Никколо Орсини ди Питильяно. Но я не хочу внушить вам и особенно Вашему Величеству ложные надежды. Борджиа в любой день могут ударить по этим нашим союзникам. Силы этих сторон несопоставимы.