Время ужаса
Шрифт:
Джин взяла его в руку, изучая его с ровным, безэмоциональным лицом, пока она крутила его слева направо.
"Это не пригодно для дров", - произнесла она, скривив губы, и передала лук стоящему за ней мужчине постарше, с бородой цвета железа. Другой воин Черена передал Джин изогнутый лук, уже натянутый, и мешок со стрелами. Рив перевела взгляд на Исрафила, увидела, что он смотрит на нее, и быстро отвела глаза, вернувшись к Джин, которая прошла вперед несколько шагов, доставая из сумки горсть стрел. Она нацепила одну стрелу, остальные держала свободно в руке, обхватившей лук, и одним плавным движением натянула и выпустила. Даже когда стрела поднималась в воздух, она натягивала следующую,
Рив все же увидела, как первая стрела вонзилась в грудь выбранной Рив цели, причем ее стрела все еще торчала из ноги. Вторая стрела попала в горло, третья пробила плечо, и соломенный человек покачнулся на своем основании от ударов стрел.
"Тебе следует закрыть рот, это не очень красивый вид", - сказал ей Джин.
Рив просто стояла, разрываясь между восхищением и уважением к мастерству, свидетелем которого она только что стала, и бурлящим гневом, который не слишком терпел, когда унижают ее. В голове Рив промелькнул образ ее кулака с презрительно отвисшей челюстью Джин. Это было очень заманчиво. Но даже сквозь первые нити красного тумана, просочившиеся сквозь нее, она знала, что это унижение она заслужила.
Исрафил смотрит. Покажи ему, что ты усвоила урок. Покажи ему, что ты контролируешь свой гнев.
'Это было...' Она заколебалась, ее челюсть сжалась и не давала ей сказать то, что она знала, что должна сказать. 'Хорошо', - выдавила она из себя, не совсем то, что хотела, но лучше, чем множество других ответов, которые заполняли ее мысли.
'Пах', - сказала Джин. Это не больше, чем может сделать любой ребенок Черена. Наши воины делают то же самое со спины скачущей лошади. К моему стыду, я немного не умею".
Рив поискала слова, чтобы ответить на это, но так и не нашла, поэтому лишь чопорно кивнула и пошла прочь.
Выйдя на мощеную дорогу, ведущую от оружейного поля, она остановилась и оглянулась. Поле было оживленным, как и всегда: различные когорты войск тренировались посменно в течение дня. Сейчас на поле стояли великаны: они сражались деревянными молотами и топорами, заставляя дрожать землю, а Бен-Элим взлетали и пикировали в имитации воздушного боя.
А еще был Валд, ее друг и до недавнего времени партнер по тренировкам. Он был вместе с другими, прошедшими испытание оружием и Длинную ночь. Он гордо стоял среди отряда Белокрылых, которых обучали построению щитовой стены и фланговым маневрам.
Нет, не среди Белокрылых. Теперь он - Белокрылый.
От этого зрелища у Рив заныло в животе, и она отвела взгляд, вернувшись к Джин и остальным. Похоже, Исрафил показывал двум лордам из Арконы кое-что о подготовке воинов и жизни в Драссиле.
Лорд-протектор разговаривал с человеком, которому Джин отдала лук Рив. Рив предположила, что это отец Джин, Ульдин. Остальные выстроились в ряд, наблюдая за всадниками, скачущими галопом к мишеням с мечом и копьем. Наблюдая за ними, Рив заметила среди толпы Бледу, но он не смотрел на всадников. Он смотрел прямо на Рив. Женщина, мать Бледы, наклонилась к нему и зашептала ему на ухо. Рив хорошо ее запомнила: Эрдене, сидящая на своем коне, окровавленная и склоненная. Она по-прежнему была явно рожденной воином, крепкая и жилистая, как витая веревка, голова обрита начисто, если не считать намотанной воинской косы.
Рив увидел, как Бледа вздрогнул от шепота Эрдене, и отпрянул от нее, заглянув ей в глаза; на его лице отразилось столько эмоций, сколько Рив не видела у него с того дня, когда его оторвали от клана и рода. Потом эмоции исчезли, лицо очистилось, словно их и не было. Он отрывисто кивнул матери и повернулся, чтобы посмотреть на всадников, проскакавших мимо.
Рив повернулась и вышла из оружейной. Она чувствовала себя взволнованной, ее беспокоила встреча с Джин и последовавшее за ней унижение, и что-то в том, что она только что наблюдала между Бледа и его матерью, беспокоило ее, заставляя хмуриться.
На улицах Драссила кипела жизнь. Рив прошла через торговый рынок, наполненный звуками и запахами еды и напитков: продавцы готовили всевозможные виды мяса и рыбы, смесь трав и специй смешивалась в пьянящий аромат. Неподалеку на углях жарились жирные стейки из аврора и нарезанный лук, от чего у Рив заурчало в животе, но она пошла дальше: улицы немного поредели, когда она оставила рынок позади, и дороги изменились, когда она двинулась через район гончаров, где на столах перед мастерскими были выставлены всевозможные кувшины, вазы, чашки и тарелки. Потом она прошла через них, сквозь стук молота о наковальню, шипение, пар и жар кузнечного квартала, и вот, наконец, она стоит перед казармами Белокрылых: ряд каменных зданий по обе стороны широкой улицы, большие арочные дверные проемы, ведущие во входные покои размером с крепость.
Военная мощь Верных была разделена на различные дисциплины. Были Белокрылые, сердце армии - пехота, мастера стены щита, меча и копья. Были отряды лучников, небольшие группы мужчин и женщин, которые вели разведку и добычу во время кампаний и формировали сплошные отряды лучников во время битвы. Была легкая кавалерия, умело владевшая конем, копьем и копьем, использовавшаяся в основном в бою для быстрых фланговых атак и преследования разбитых войск. Затем гиганты, меньшие по численности, которые в пешем строю служили ударной силой армии и становились тяжелой кавалерией, когда садились на своих гигантских медведей.
И, конечно, Бен-Элимы, смерть с высоты.
В Драссиле было достаточно помещений для всей армии Верных, в общей сложности более двадцати тысяч человек, одних только Белокрылых насчитывалось более десяти тысяч мечей, но основная часть армии была разбросана по всей Земле Верных, размещаясь на аванпостах и в гарнизонах вдоль дальних границ, в Башне Залива в Рипе на юге, в Гулготе на востоке, в Брикане, Джеролине и Тарбе.
Многие здания перед Рив были пустыми и темными. В Драссиле сейчас было около тысячи белокрылых, и они были разделены на десять отрядов, каждая сотня - своя компактная боевая сила. Сестра Рив, Афра, была капитаном одной из сотен. Рив помнила тот день, когда Афру повысили в звании, а крылья ей вручил Кол, один из капитанов Исрафила. Рив думала, что она лопнет от гордости.
Сейчас она входила в открытые двери сотни, к которой была приписана, насколько хватало памяти. Та же сотня, которой командовала ее сестра, и та, в которой до нее служила ее мать. Два поколения, жизни которых были посвящены Белокрылым и Бен-Элиму. Это было все, что знала Рив. Центр ее жизни, вокруг которого вращалось все остальное.
Пиршественный зал был пуст, костер холоден, как Рив и ожидала. Вся сотня должна быть в карауле, а затем тренироваться в стрельбе, поэтому Рив удивилась, когда открыла дверь, ведущую в казарму, и услышала голоса. Женский, не кричащий, но голос повысился, в гневе или тревоге. И другой голос, тише, спокойнее, глубже. Рив склонила голову на одну сторону, напрягаясь, чтобы прислушаться. Она поднялась по нескольким каменным ступеням в палату, которую делила с матерью и сестрой и другими членами их сотни - десятью воинами и их помощниками, которые делили одно спальное помещение, связанные узами, скрепленными целой жизнью - едой, сном, тренировками, сражениями, жизнью и смертью вместе.