Время вьюги (часть первая)
Шрифт:
– Если вы ищете заначку, она не там. Сколько вам не хватает до получки?
– Молчать!
– Господин Ярцек, я обязан хранить молчание во время обыска?
– В принципе, нет. Флауэрс, вы ее по швам распороть решили? У меня дежурство сегодня в два заканчивается, давайте скорее. Господин Нордэнвейдэ, будьте любезны, выверните карманы брюк.
По выполнении просьбы Эрвин явил жандарму горсть мелочи и трофейную карамельку в зеленой обертке. Флауэрс был жестоко разочарован, потому что карамелька оказалась не капсулой с наркотиками или ядом, а именно яблочной карамелькой. Чистильщик раздраженно швырнул ни в чем не повинную конфету на пол. Снова взялся за шинель. Ярцек хмыкнул и махнул рукой, мол, все. Порядок.
– Да нет там ничего!
– взвился чистильщик, все еще страдавший над шинелью и мундиром.
– Говорю же, он что-то передал, когда светильник грохнулся! Пошли девку проверим.
Возможно, Эрвин бы сдержался, но тут Флауэрс добавил:
– Это не контуженная Карвэн, в зубы не даст, - и тут же получил в зубы. Правда не от упомянутой Карвэн, а от Нордэнвейдэ, который очень не любил, когда плохо говорили о порядочных женщинах вообще, и о его знакомых - в частности. Ярцек, по счастью, подхватил чистильщика до того, как тот впечатался спиной в стену.
– Нордэнвейдэ, спокойно, - распорядился он.
– Это оскорбление, - прошмякал Флауэрс из-за плеча жандарма, потрясая крохотным кулачком.
– Я не думаю, что, назвав мешок с дерьмом мешком с дерьмом, я кого-то оскорблю, - прошипел злой как бес Эрвин.
– Хватит!
– рявкнул Ярцек.
– Вы, Нордэнвейдэ, следите за своим языком. Штраф за самогонку вам выпишут завтра, бутылки я забираю. Флауэрс, нам пора. Как видите, донос был ложный.
– У него глаза черные. И он не пьет.
– Я просто со всякими мразями не пью, поэтому с вами пить не буду, - оскалился Эрвин. Помощь пришла неожиданно:
– Флауэрс, я не силен в процедуре, но знаю: чтобы взять кровь на анализ или просто накачать кого-то спиртом, надо предварительно найти что-то, указывающее на порфирию. Пока на это ничего, кроме воплей разобиженного недоросля, не указывает.
– В конце концов, он меня оскорбил!
– А вы потребуйте сатисфакции, - пожал плечами Ярцек. Эрвин был готов поклясться, что жандарм ухмыляется в усы.
– Я уверен, лейтенант вам не откажет, хоть это и не вполне законно.
– Не откажу, - с готовностью заверил Эрвин.
– Вы считаете себя оскорбленным?
Увы и ах, чистильщик с разбитой губой оскорбленным себя не счел. Что, конечно, было печально, но вполне ожидаемо. Флауэрс от души пнул саквояж, который ответить не мог, надел пальто, натянул шапку и, не глядя на Эрвина, вышел вон. Ярцек неторопливо застегивал пуговицы. Нордэнвейдэ был почти уверен, что тот что-нибудь да скажет, но жандарм молчал. Сам лейтенант нужные слова нашел, когда Ярцек уже разобрался с застежками и шагнул к двери.
– Спасибо. Я должен перед вами извиниться: я думал о вас хуже, чем следовало.
– Не за что. И я не знаю никого, кто бы о нас думал хорошо без очень веских причин, - отмахнулся Ярцек. Но под его усами явственно растягивалась довольная улыбка.
– Позволите пожать вам руку? Или людям, находящимся под подозрением, не следует такого предлагать?
Жандарм довольно хмыкнул, снял перчатку и протянул Эрвину широкую ладонь. Лейтенант от души пожал его руку.
– Как-нибудь при случае прихвастну знакомым в Звезде, - ухмыльнулся Ярцек.
– Будьте аккуратнее. Флауэрс вам этого не спустит.
Оптимистом Эрвин не был никогда. Он и так догадывался, что только что приобрел одного врага. И, как ему хотелось верить, одного товарища. На этой радостной мысли он отправился собирать разбросанные по всему коридору вещи.
Ярцек, как выяснилось, оказался гуманистом: из трех контрабандных бутылок, купленных по настоянию Зондэр, он конфисковал только две. Толку от этого было мало, но широту жеста лейтенант оценил.
* * *
– Мадам, я съезжаю, - без обиняков начал Эрвин, едва из гостиной показалась Тирье. Чепец ее скорбно поник.
– Я не могла отказать представителю закона, - вяло возмутилась она из-под кружевных оборочек.
– Вы весьма безотказны, - не удержался от иронии Нордэнвейдэ.
– Во всяком случае, когда речь идет о жандармении. Это уже второй раз, а год только начался. С меня довольно.
– Уж извините, я порядочная калладка!
– взвилась Тирье, калладкой бывшая разве что по паспорту. Внешность ее недвусмысленно указывала на виарские корни.
– Будь вы действительно порядочной калладкой, вы бы уже давно собрали вещи и увезли дочь на юг, - процедил Эрвин. Ревностная патриотка Тирье, на его взгляд, большой чести Каллад не делала.
– Скоро здесь будет сырость, тиф и все прочие столичные радости.
– Вас вот уж спросить забыла!
– Потому я сам и сказал. Дайте мне час на сборы. Аванс за апрель можете оставить себе, за беспокойство.
Не дожидаясь ответа, Эрвин миновал разгневанную даму, прошел в гостиную, мельком заметив забившуюся в кресло Анну, и поднялся к себе.
Обе комнаты были перевернуты вверх дном. Кабинету досталось сильнее, там старательный Флауэрс даже обои кое-где отколупал от стены. С другой стороны, старая истина, гласящая, что нет худа без добра, отчасти подтвердилась: на полу валялись некоторые вещи, которые Эрвин безуспешно искал месяцами. Лейтенант повертел в руках подаренный и благополучно потерянный бинокль, жестянку из-под кофе, где он в лучшие времена хранил всякие мелочи, и две новые пары перчаток, бесследно исчезнувшие сразу после покупки. Все-таки жизнь была полна сюрпризов.