Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— С такими мыслями только топиться. Гюнтер говорит, что тот, кто ждет от жизни гадостей, их непременно дождется…
— Познакомила бы нас уже со своим Гюнтером Хольцем что ли.
— Штольцем. Магденхильд Штольц — чудовищно звучит, да? Привыкайте. Сейчас они квартируются в Рэде, но к октябрю он должен вернуться. С мамой его я уже знакома, она тоже ни беса не понимает в прекрасном и умеет печь пироги, так что самое сложное позади. Думаю, свадьбу сыграем в ноябре. Искренне надеюсь, что к этому моменту все уже выяснится и всех кого надо выпустить — выпустят, а кого надо посадить — посадят.
— Ты даже не представляешь, как я за тебя рада, — Кейси высоко подняла бокал. — Ну, тогда первым тостом выпьем за твоего Штольца и кучу ваших ребятишек.
Зондэр опрокинула бокал вина, не почувствовав вкуса. Арест Дэмонры, свадьба Магды, непонятное и страшноватое счастье Кейси — все это было и вроде бы не было одновременно. Как будто время распалось. Словно их жизни текли сами по себе, а большая реальная жизнь, та, которая потом станет историей и попадет в учебники — сама по себе. И еще Зондэр казалось, что вместе с осенью к ним приближается какая-то неотвратимая катастрофа, после которой не будет места ни свадьбе Магды, ни выходкам Маэрлинга, — ничему.
— А твой герой жениться не надумал?
— Конечно, нет, — почти испуганно взмахнула ресницами Кейси. — Спасибо на том, что он иногда со мной разговаривает.
— Как он вообще? Я думала к нему зайти, да потом решила, он еще за ту бесову книгу по философии на меня зуб имеет.
— Да нет, он позабавился. Он как обычно. Молчит большую часть дня, иногда подолгу смотрит в пустые углы, уж не знаю, что там видит, трижды моет руки перед едой и забывает поесть, если ему не напомнить. — Зондэр казалось, что вещи, о которых рассказывает Кейси, если не ужасны, то, во всяком случае, печальны, но сама Кейси огорченной не выглядела. Она говорила о них как о чем-то само собою разумеющемся. Ей, видимо, даже не приходило в голову, что все неправильно и должно быть совсем не так. — Но на людях он отлично держится. Мы раз в три дня гуляем в парке, чтобы к нему было меньше подозрений. Недавно даже посетили фотовыставку. В конце он сказал, что такой концентрации изысканного уродства на квадратный метр давно не видел. У нас все хорошо. В каком-то смысле. Не стану врать, что в юности я себе так это представляла. Но пока я буду ждать, что он все осознает и поймет, как ему немыслимо повезло, он умрет, а я состарюсь.
— А что он хоть в тех углах видит? — нахмурилась Магда.
— Зачем мне знать о нем то, чего не знает он сам? — беззаботно пожала плечами Кейси. — Я просто верю, что они не такие уж и пустые, те углы.
— Типун тебе на язык, думай, что говоришь, — буркнула Магда. Зондэр просто поежилась. Некоторые вещи, определенно лежали за пределами ее понимания.
— Ты не передумала увольняться? — быстро перевела тему Кейси, нарушив повисшую тишину.
Увольняться Зондэр не передумала. Только вот толку от ее соображений на этот счет имелось немного.
— Чтобы богоравная Ингрейна при случайном падении со ступенек штаба сломала себе шею в трех местах, для верности предварительно прострелив лоб и вскрыв вены на обеих руках?
— Было бы неплохо. О венах я как-то позабыла, — вдумчиво кивнула Магда. — Хорошая мысль…
— Не смешно!
— Остынь, Зондэр, никто и не смеется. Тебя только спросили, как ты хочешь поступить, вот и все.
Зондэр хотела выйти замуж и уехать в провинцию. Но все это следовало сделать еще лет десять назад. Теперь же ей оставалось гордо тащить остатки фамильного достоинства до могильной плиты. Причем в одиночестве, потому что хорошая кровь — хорошей кровью, но за старой девой тридцати трех лет очередь из женихов не строилась. У нее, в отличие от Дэмонры, не было даже заводов и пароходов, только длинная вереница предков и безнадежно изгаженная в Рэде репутация. В их просвещенный век этого сделалось маловато для хорошей партии. Но матушка в упор отказывалась видеть такую простую вещь и неплохо имитировала удары при первом же намеке на более простую партию. В конце концов, Зондэр перестала заговаривать о замужестве, и все вроде как были довольны, хотя иногда кокетливо требовали внуков.
Зондэр с неожиданной завистью подумала о Кейси. Вот уж кто точно наплевал на все советы и доводы рассудка и, вероятно, нисколько не сожалел.
— Я бы хотела того же, что и все, — тихо сказала Зондэр. — Если уж повезло родиться в кесарии, лучше быть подальше от престола и поближе к морю. Но это вряд ли получится.
— А если без казенной печали?
— Тогда я не могу уволиться сейчас, хотя стоило бы. В Рэде опять неспокойно, а ты знаешь, кого могут туда послать по старой доброй традиции. В конце концов, кто-то должен будет пристрелить нашу богоравную, если той пригрезится слава Рагнгерд. Ну, или во всяком случае не дать сделать этого всяким глупым и двадцатилетним. Каллад должен выглядеть монолитным.
— Наклз говорит, уже наплевать, как Каллад будет выглядеть, — мягко заметила Кейси, смотря куда-то за окно. Закатное солнце делало ее золотые волосы почти алыми. Строгое платье, отрешенное лицо, пучок под черной сеткой. Ничего в ней не осталось от хорошей девочки, которая с полгода назад воевала с кафедрой социологии и хотела осчастливить весь мир.
«Собачья жизнь».
— А что еще Наклз говорит? — зло спросила Зондэр.
— Что в Моэрэн очень холодная вода. Не знаю, к чему он это.
— К тому, что его нужно лечить?
— Их усыпляют, Зондэр, а не лечат. И от правды это не очень-то помогает.
— Может, твой Наклз еще что-нибудь полезное сказал?
— Хорошо бы, чтобы он был мой. Да, сказал. Сказал, чтобы я увольнялась к бесам лысым и друзьям то же посоветовала.
— И что, советуешь? — прищурилась Магда.
— Предупреждаю. Просто времени осталось мало.
— Это он тебе тоже сказал?
— Это он сказал кому-то в пустом углу. Вчера. А сегодня утром я очень внимательно читала газеты.
— И что, вычитала что-нибудь?
— Да. В Эфэле король за одну ночь очень качественно решил проблему со своими долгами, путем списания кредиторов. Все Иргендвинды мертвы. Брат под наркотиками расстрелял старшую сестру из-за спора с наследством, а потом пальнул себе в лоб. При этом очень удачно сгорел дом и с ним — все долговые расписки. Граф Иргендвинд скончался от сердечного приступа при этой новости, а две его младшие дочери приняли решение спешно уйти в монастырь с крайне строгим уставом. Поразительно, какой страшный рок все это время тяготел над семейством, и никто не замечал его.
— Я только не понимаю, при чем здесь Каллад.
— Я тоже не понимаю. Какие-то долги, хлеб, провокация, акции, я не разобрала. Но Наклз и его пустой угол думают, что при чем-то.
— А по делу он что-нибудь сказал?
— Он сказал «от восьми до тринадцати миллионов — это только для Каллад» и рассмеялся. Потом он еще сказал что-то про какие-то миллионы для Аэрдис — там вышло даже больше, и сотни тысяч для Эфэла и Эйнальда, кажется, девятьсот тысяч для Кэлдира. Я… я очень надеюсь, он считал потерянные доходы по акциям, — тихо закончила Кейси, побледнев.