Время жить. Книга вторая: Непорабощенные
Шрифт:
— Тоже мне, принципы!… Вы вот лучше сегодня проявите разок принципиальность…
— Проголосуйте за импичмент…
— …А я бы на вашем месте не стал торопиться.
— Окститесь! А "Заявление Двенадцати"?!
— Ну и…?! По моему, их уже давно пора было…
— Господин генерал! Вам что, хочется на старости лет учиться играть по новым правилам? Вы депутат парламента, уважаемый человек, а хотите быть у Кирстена на побегушках?!
— Господа, вы забываете о пришельцах. В шторм капитана не меняют.
— Причем тут пришельцы?! Какое им дело, кому приказывать?! Скажите точно, генерал, вы подчинитесь решению большинства
— И до следующих выборов сделать президентом это жирное чучело, нашего, прости господи, спикера?!
— Генерал, прекратите ваши политические разговоры! Вы будете голосовать вместе с фракцией или нет?!…
— …Почему они, черт возьми, не начинают? Все уже в сборе!
— Как, вы не слышали, коллега? К нам едет Кирстен! Самолично!
— И что ему надо?
— У него какое-то послание. Хочет заболтать нас, не дать нам успеть принять постановление о начале процедуры импичмента. Вы же не забывайте, сегодня последний день сессии… Нельзя же откладывать такие важные вопросы еще на четыре недели!
— Это точно, он тут нашурует… Так какая проблема, будем заседать хоть до ночи, а примем все, что нам надо! За импичмент все равно большинство! Мы победим!
— Но где, все-таки, шляется наш спикер?…
Спикер парламента Дагир Хоннуок выглядел именинником. Заблаговременно проведенная подготовка дала свои результаты. Весь парламент пылает праведным гневом и горит желанием отстранить Кирстена от власти. А по конституции, до следующих выборов обязанности президента переходят к нему. К нему, благоразумно воздержавшемуся от прошлогодней предвыборной гонки ради гарантированного получения второго по значению поста в государстве.
Что же, иногда вторые становятся первыми…
— Господин Хоннуок! Президент Кирстен уже приехал. Он просит встречи с вами. Наедине.
Вот как, уже просит?! Это приятно. Но только капитуляцию, полную безоговорочную капитуляцию… Тогда он позволит ему уйти с минимальными потерями… Президент Хоннуок – это звучит, черт возьми!
— Доброе утро, Кирстен! Так что вам от меня нужно?
— Ничего.
— Это хорошо. Давайте тогда сразу перейдем к делу. Для начала, я требую…
— Простите, вы, кажется, неправильно меня поняли. Мне нужно, чтобы вы сегодня не делали ничего. Я выступлю перед парламентом, попрошу его принять необходимый мне закон, и вы все спокойно и с чистым сердцем отправитесь на каникулы.
— Это несерьезно. Умейте проигрывать, Кирстен. Уходите сразу же в отставку, и я вам обещаю, что расследование будет спущено на тормозах.
— Это все, что вы можете сказать?
— Да. И более благоприятных условий вам больше никто не предложит.
— Тогда взгляните, пожалуйста, вот сюда.
Долгая пауза.
— Это… что? Что за чушь?
— Это не чушь, Хоннуок. Если парламент проголосует за возбуждение процедуры импичмента, первая полоса завтрашних газет будет выглядеть именно так.
— Вы хотите сказать… что я буду убит?! Вы не посмеете, Кирстен!
— Посмею. Как посмел уничтожить зарвавшихся денежных мешков, поставивших себя выше государства. Вы не обращали внимание на то, что сегодня здание парламента охраняют десантники? Герои Музураша, искренне преданные своему президенту. У кого-то из них просто не выдержат нервы…
— Но я… сейчас же…
— А впрочем, это необязательно будет десантник.
— Зачем… зачем вы мне угрожаете?! Это у вас не пройдет! У вас не выйдет стать диктатором!
— Что же, вы можете мне помешать. Если парламент проголосует за импичмент, я в тот же день уйду в отставку и отвечу за все… включая и ваше убийство. В нынешнее тяжелое время Горданой может управлять только президент, имеющий всю полноту власти. Но вас к тому времени уже не будет в живых и, по конституции, меня должен будет сменить первый вице-спикер Лудан. Он, однако, стар и не отличается крепким здоровьем, поэтому он откажется в пользу второго вице-спикера Ригена – единственного, кому я готов доверить страну в этот тяжкий час. Так что, выбирайте, Хоннуок. Вы можете спасти демократию в Гордане и предотвратить мою диктатуру. Но только ценой собственной жизни.
— Но что мне дает, если я начну играть по вашим правилам? — огрызнулся Хоннуок. — После таких откровений я становлюсь для вас слишком опасным.
— О, поверьте, я никого не убиваю без крайней необходимости. Вы превосходно выполняете свои обязанности спикера. Это ваше призвание, не понимаю вообще, зачем вам еще стремиться в президенты? Я рассчитываю, что через несколько месяцев вы займете пост главы законодательной ассамблеи Западного континента.
— А наш парламент, он, что…?
— Вам его жалко? Не беспокойтесь, вы не останетесь без своей трибуны. Так что выбирайте, Хоннуок – геройская смерть или жизнь и новый виток в вашей карьере… А сейчас нам, я думаю, пора идти в зал. Депутаты уже, наверно, заждались начала заседания…
Появление Лёрида Кирстена было встречено в сессионном зале глубоким недовольным гулом – так обычно встречают на стадионе выход на поле команды противника. Как опытные болельщики депутаты приветствовали мрачную решимость престарелого первого вице-спикера Лудана, спокойную уверенность второго вице-спикера Ригена, восторженно проводили занявших места в президиуме председателей фракций и вдруг встревоженно умолкли при виде спикера. Полный, румяный и агрессивный Дагир Хоннуок сегодня выглядел как проткнутый воздушный шарик. Он был необычно тих, не улыбался и как-то испуганно оглядывался по сторонам.
Многие депутаты уже знали, что Хоннуок и Кирстен только что встречались с глазу на глаз, и видимые простым глазом итоги этой встречи заставили их насторожиться.
Ничего, если надо, команда сыграет и без капитана. Вон сколько молодых игроков горят задором и готовы даже без сигнала пойти в атаку на злодея-президента. Фракции отмобилизованы, места в комиссии по расследованию вчерне поделены… Что бы там Кирстен не сказал, а сегодня ему крышка!
Президент спокойно, не торопясь, поднимается на трибуну. Он говорит, почти не заглядывая в текст речи, лежащий перед ним. В зале по-прежнему шумно, и Кирстену приходится время от времени повышать голос, почти выкрикивая отдельные фразы. Наверное, поэтому его речь воспринимается словно отдельными кусками.