Время золота, время серебра
Шрифт:
Шарц протянул герцогу кинжал, проколотую же монету надел на тонкую серебряную цепочку. Такая была у каждого студента Марлецийского университета. Большинство не снимали их и по окончании оного.
— С этого момента я — ваш шут, ваша светлость!
— Вот-вот, — вдруг буркнул герцог. — Ты мне тут клятвы приносишь, а я даже имени твоего не знаю. В тот раз ты мне его не назвал и в этот раз молчишь. А я все спросить забываю. Никогда не забывал, а с тобой забываю. Забалтываешь ты меня как-то, что ли… Ты не шпион, часом?
Тайный агент внутри дрогнул и напрягся. Шарц снаружи безмятежно улыбнулся.
— Шпион, — сказал он.
— Вот как? — обрадовался герцог. — И чей же?
— Марлецийский, конечно, — усмехнулся Шарц. — Вы разве не знаете, что теперь в Марлеции шпионов только из недомерков делают, чтоб их честные люди ни с кем другим не перепутали?
— Так вот оно что, — понимающе покивал герцог. — Тогда больше всего марлецийских шпионов в этой… как его… в Петрии, вот!
— Еще бы! — подхватил Шарц. — Там их просто видимо-невидимо! Говорят, они там обросли бородами, пристрастились к пиву, выдумали собственный язык и окончательно одичали. Но у меня совсем другое задание, милорд.
— Да, и какое же?
— Служить вашей светлости, конечно!
— Ты меня окончательно заболтал, — махнул рукой герцог. — Ну почему я не могу удержаться от болтовни, когда общаюсь с тобой?
— Потому что в глубине души вы такой же шут, ваша светлость, — поведал Шарц. — Просто ваш долг герцога мешает проявлению ваших лучших душевных качеств. А со мной вы расслабляетесь.
— Все! — решительно проговорил герцог. — Хватит. Назови свое имя.
— Хью Одделл, ваша светлость, — поклонился Шарц. — Хью Одделл к вашим услугам.
— Ну вот, — пожал плечами герцог. — Имя как имя… Было б чего скрывать. Хорошего старого корня имя.
— Так разве ж я скрывал? — пригорюнился Шарц. — Я так рвался назвать его вам, милорд, но вы постоянно отвлекали меня разными умностями.
— Ты хочешь сказать, глупостями?
— Это не я, это вы говорите, ваша светлость. А я б нипочем не осмелился.
— Нахал, — буркнул герцог.
— Шут, — возразил Шарц.
— Все равно нахал!
— Рад стараться, ваша светлость.
— Пойдем, представлю тебя ее светлости, — сказал герцог. — Кстати, не дрожи за свой карман, будет тебе жалованье.
— Да я как-то и не сомневался, — беспечно промолвил Шарц.
— И это вместо "спасибо", — иронически покачал головой герцог.
— Пожалуйста, ваша светлость!
— И о чем я думал, когда обзаводился шутом?
— Боюсь, вам еще только предстоит освоить этот многотрудный, но увлекательный процесс, герцог. Но не печальтесь, я вам помогу.
— И зачем я обещал тебя не казнить? — сам себя спросил герцог.
— Глупость сваляли, — безжалостно прокомментировал шут.
— Хоть жену мою пощади!
— Это приказ? — ухмыльнулся шут.
— Нет! Нижайшая просьба! — рассердился герцог.
— Подайте ее в письменном виде, — скривился шут. — Впрочем, я все равно такие бумаги не читаю. Почему бы вам не приказать?
— Приказываю! — прорычал герцог.
— Вот так бы сразу! — обрадовался шут. — Слушаюсь, ваша светлость!
И получил от герцога такой увесистый подзатыльник, что кубарем пролетел коридор, лбом открыл дверь и оказался на четвереньках у ног прекрасной дамы.
— Ой! — сказала она. — Ты кто?
— Гав, — попробовал Шарц. — Гав-гав! Нет. Это не то. Мур. Мур-мяу?! Опять ошибка? Здравствуйте, ваша светлость, миледи герцогиня! Так правильно?
Она уже смеялась.
— Так тоже неправильно, потому что я не герцогиня. Я — служанка ее светлости. А ее светлость там, — она показала на следующую дверь. — Как о вас доложить?
— Я сам доложу, Полли, — сказал герцог, входя в комнату.
— Добрый день, милорд, — поклонилась служанка. — Этот человечек, он с вами? Он так странно вошел…
— У милорда герцога очень своеобразный способ знакомить новых слуг с обстановкой замка, — поведал ей Шарц. — Клянусь, дверь этой комнаты я никогда не забуду!
— Сейчас еще получишь, — посулил герцог.
И Шарц, зажав рот рукой, в притворном ужасе ухватился другой за загривок.
— И как предки шутов терпели? — меланхолично промолвил герцог, открывая дверь.
Шарц шагнул следом. Служанка за его спиной хихикнула.
— О чем задумалась, дитя мое? — спросила Мудрая Старуха юную Невесту, созерцающую ритуальный нож для перерезания пуповины с каким-то чересчур странным видом.
Ведь, скорей всего, она умрет, рожая, и пуповину перережет кто-то другой. Так почему на ее лице так мало смирения? Даже какая-то дерзость, что ли?
— Да вот, думаю, что получится, если этим ножом да провести по чьей-нибудь шее, — небрежно ответила юная гномка.
— Что ты, деточка! — испугалась Наставница. — И думать забудь! Голову мигом напрочь отхватишь! Он же острый, как…
— Да? А если — цвергу? — продолжала Невеста. — Они ведь не чета всем прочим! Воины… У них, должно быть, шеи как броня…
— Выбрось эти глупости из головы! — рассердилась Мудрая Старуха. — Цверги такие же гномы, как и все! Даже не вздумай сдуру попробовать! Убийцей захотела сделаться?! Ты — Невеста, твоя цель — сделаться женой и подарить жизнь следующему поколению гномов!
Наставница говорила долго. Девушка прилежно ее слушала. Потом поблагодарила.
— Подумай над этим, — бросила Мудрая Старуха уходя.
— Так, значит, такие же, как и все? — задумчиво пробормотала Невеста, и ее пальцы огладили рукоять ритуального ножа.