Время золота, время серебра
Шрифт:
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, конницы там не будет. Шарт развернется на развалинах этих пресловутых укреплений. Если мы, конечно, успеем…
— Старейшина Цукеркопф собирался поднять вопрос насчет камня в Совете Мудрецов. Он уже говорил об этом со старейшиной Унтершенкелем и старейшиной Шенкенрехтом.
— У старейшины Унтершенкеля третий внук все еще не женат, — меланхолично заметил Якш. — А старейшина Виммер Шенкенрехт золото любит больше своих убеждений…
— Я понял, Владыка, — кивнул Главный Советник.
— А
— На какое время, Владыка?
— Навсегда, советник.
— Будет исполнено.
— Надеюсь.
Гулко ударил золотой колокол. Раз и еще раз. Срочная весть. В открывшуюся каменную дверь, тяжко ступая, вошел с ног до головы закованный в лучшую подгорную броню командир личной охраны Якша.
— Прибыл гонец, Владыка, — промолвил он. — Обвал в Западном Секторе.
— Опять в Западном, — обреченно прошептал Якш. — Опять…
— Зови, — приказал он своим обычным повелительным тоном.
— Тысяча сто тридцатая шахта Западного Сектора, Седьмого Глубинного яруса, Владыка… — доложил запыхавшийся гонец.
— Рухнула? — обреченно поинтересовался Якш.
— Полностью, Владыка, — в глазах гонца мерцала скорбь.
— Сколько? — одними губами прошептал Якш.
— Что — сколько, Владыка? — не понял гонец.
— Сколько погибло, тупица?!! — рявкнул Подгорный Владыка.
— Два ремонтных отряда… и еще спасателей завалило.
— Каких еще спасателей?! Кто посылал?!
— Смотритель Западного Сектора отправился с отрядом из десяти гномов разобрать завал, — испуганно отозвался гонец. — Вот только их самих завалило.
— Кто отправился?! — взвыл Якш.
— Смотритель Западного Сектора, — недоуменно ответил гонец.
— Смотритель Западного Сектора?! Сам?! — в голосе Якша зазвенел откровенный ужас.
Гонец кивнул, испуганный пуще прежнего.
— Его тоже завалило? Да?! Нет?! Говори же… ну!!
— Завалило… — выдавил из себя гонец.
Якш замер. Замолчал, уставясь в никуда. Созерцая нечто, видимое лишь ему одному.
— Значит… он тоже?! — наконец спросил Подгорный Владыка, мучительно подбирая слова. Но гонец его понял. А чего тут было не понять?
— Он… да, Владыка… он тоже…
Якш любил повторять, что у него нет и не может быть друзей. Какие друзья из подданных? Но в обществе Смотрителя Западного Сектора он позволял себе смеяться. И разве нужны еще какие-то слова, какие-то объяснения? Все ясно и так. Будь на месте Якша кто другой, и гонец обнял бы его, похлопал по спине, сказал что-нибудь утешительное. Тут ведь главное — суметь заплакать, а дальше легче, дальше уже ничего. Вот только перед ним стоял сам Якш. Подгорный Владыка. И ничего нельзя было сделать. Ничего. Слишком велика пропасть между обычным гномом и Властелином Глубин.
— Дальше… — выдохнул Якш.
— А дальше — все, Владыка, — промолвил гонец. — Там теперь камень так поет, что никто уж больше подойти не отважится. Тысяча сто тридцатой шахты больше нет, Владыка.
— Иди, — выдохнул Якш, глядя на гонца почти с ненавистью.
Ненароком поймав взгляд своего Владыки, гонец вздрогнул и, кланяясь, вылетел за дверь.
Дрожащая рука Якша нашарила в складках одеяния склянку с бесценным эликсиром. Якш зубами рванул пробку, и "Слеза Гор" побежала по его жилам.
Сразу отпустило. Чернота в голове сменилась прозрачной ясностью горного хрусталя. Отчаяние — равнодушием.
Прав был отец. В ремонтные и спасательные отряды назначают врагов и дураков. И тех и других у государя обычно достаточно. Научиться бы еще запрещать друзьям… не пускать друзей… А как их не пустишь? Впрочем, теперь это уже не проблема. Кажется, в этой несчастной шахте погиб последний, с кем он мог бы запросто выпить пива и посплетничать о склоках в Совете Мудрецов и сварах Мудрых Старух, проделках Невест и неблаговидном поведении достойных гномов. А теперь все. Его больше нет. Он погребен навечно, и обезумевший камень поет ему свою погребальную песню.
"А я даже заплакать не могу. Владыки не плачут. Не спят, не едят, не трахаются, а только денно и нощно заботятся о благе своих падких на заговоры подданных…"
Якш медленно выдохнул и повернулся к своему Главному Советнику.
— Ну что скажешь? — спокойным, бесцветным голосом спросил Владыка.
— Мои соболезнования, Владыка, — мгновенно отозвался тот.
Якш улыбнулся, как белая подгорная гадюка.
— О да… — прошипел властелин всех гномов Петрии. — Конечно, Владыка скорбит… он скорбит о каждом погибшем гноме. Но ты, знаешь ли, можешь засунуть себе в задницу все свои соболезнования! Ты не для того здесь сидишь. Понимаешь ли ты, что означает обвал именно этой шахты?!
— Мы опаздываем, Владыка, — опустил глаза советник. — Мы безнадежно, страшно опаздываем…
— И сколько нам еще осталось, можешь ты мне сказать?
— Только приблизительно, Владыка. Для более точного ответа потребуется время.
— Так сколько? — настаивал Якш.
— Не больше тридцати лет, Владыка. Это если повезет.
— А ведь там был лучший крепеж! — с недоумением воскликнул Якш. — Самый лучший. Он должен был выдержать! Если мы потеряем Западный Сектор…
— Наши доходы уменьшатся втрое, — вздохнул советник.
— А расходы возрастут! — воскликнул Якш. — Почему это произошло?!
— Что-то пошло не так… — развел руками Главный Советник.
— Что-то!!! — взбесился Якш. — И это говоришь мне ты! Ты, который должен в точности знать и доложить мне, что именно пошло не так, где и по каким причинам это произошло и что следует делать теперь?!
— Владыка может всегда казнить своего нерадивого слугу, — склонился Главный Советник.
— Я уже сорок лет слышу от тебя эту отговорку, — скривился Якш. — Скажи лучше, как там наш "безбородый безумец"?