Время звезд
Шрифт:
Тут нам помог дядя Стив.
– Такова обычная практика на коммерческих кораблях, Брюс… каковым, в юридическом смысле является и этот. Ты нанимаешься на рейс, от пункта приписки до возвращения в пункт приписки.
– Конечно, конечно. Но все-таки, они вам хоть намекнули?
Я услышал, как Пэт застонал.
– (Вот тут-то и начинается игра. Ну что мы ему можем сказать, Том?) – Отец ждал. Дядя Стив смотрел на нас, не моргая. В конце концов дядя Стив сказал:
– Вы уж лучше расскажите, ребята. Может, мне стоило сказать, что я сам пытаюсь попасть на один из кораблей с особым выхлопом и всеми такими штуками. Так что я все знаю.
Пэт что-то пробормотал. Отец резко сказал.
– Говори яснее, сын.
– Они сказали, что
Мама упала в обморок, дядя Стив ее подхватил, все забегали вокруг с холодными примочками, натыкаясь друг на друга; все мы были крайне расстроены и взволнованы. Когда она немного отошла, дядя Стив сказал отцу:
– Брюс, сейчас я возьму ребят с собой, куплю им по большому стакану крепкой сарсапарели [4] и заодно вытащу их из-под вашего давления. Все равно сегодня ты больше не будешь с ними беседовать.
4
Сарсапарель – 1) корень тропического растения, произрастающего в Америке; 2) нежный напиток, приготовляемый с добавлением экстракта этого корня.
Отец рассеянно согласился, сказав, что это хорошая мысль. Думаю, он любил нас всех; однако, когда вопрос стоял ребром, на первом месте у него всегда была мама.
Дядя Стив повел нас в такое место, где он мог выпить нечто более для него подходящее, чем сарсапарель, однако он запретил Пэту сделать то же самое, когда тот попытался заказать пиво.
– Ты, малыш, не старайся рисоваться. Заставить меня поить спиртными напитками несовершеннолетних сыновей своей сестры ты не сумеешь.
– От пива нет никакого вреда.
– Правда? Я вот до сих пор ищу того типа, который сказал мне, что это безалкогольный напиток. А ищу я его затем, чтобы вдребезги измочалить пивной кружкой. Так что, остынь.
В конце концов мы взяли свою сарсапарель, а дядюшка пил какую-то жуткую смесь, которую он называл марсианским шенди. Говорили мы про Проект Лебенсраум. Он знал об этом проекте больше нас, хотя к тому времени еще не было сообщений для прессы – думаю, осведомлен он был по причине своей работы при канцелярии начальника штаба, но сам он в этом не признавался. Через некоторое время лицо Пэта стало озабоченным и он сказал:
– Послушай, дядя Стив, есть хоть какой-нибудь шанс на то, что родители согласятся? Или нам с Томом лучше сразу все это забыть?
– А? Да конечно же они разрешат вам.
– Да? Сегодня что-то было не похоже. Я-то знаю своего отца, он скорее сдерет с нас шкуры на коврики для ног, чем огорчит мать.
– Это уж точно. И мысль хорошая. Но все равно, вы уж мне, ребята, поверьте, у вас все будет тип-топ… если только вы, конечно, используете те доводы, какие надо.
– Каковыми являются?
– Ммм… ребята, я сержант при штабе и служил с уймой больших шишек. Если ты прав, а генерал ошибается, есть только один способ заставить его изменить свое мнение. Надо молчать и не спорить. Надо дать фактам говорить самим за себя и надо дать ему время, чтобы он придумал логичное объяснение тому, что он передумал.
По Пэту было видно, что это его не убедило; дядя Стив продолжал:
– Вы уж мне поверьте. Ваш отец вполне разумный человек, а мать – нет; она скорее будет страдать сама, чем заставит страдать кого-нибудь из тех, кого любит. Этот контракт полностью в вашу пользу, и они не смогут вам отказать – если только вы дадите им время привыкнуть к этой мысли. Но если вы раздразните их и будете напирать и спорить, как это за вами водится, то вы объедините их против себя.
– Что? Я никогда никого не дразню, я только использую логические…
– Прекрати, я от тебя устаю. Пэт, ты вел себя как самый что ни на есть отвратный щенок, старающийся настоять на своем при помощи мелкого жульничества… да и ты, Том, был не лучше. Вы не стали умнее с возрастом, вы только отточили свою технику. Ну так вот, сейчас вам бесплатно предлагают нечто такое, за что я лично отдал бы свою правую руку. Мне надо было бы постоять в сторонке и полюбоваться на то, как вы с треском все провалите. Но я не стану этого делать. Прикройте свои широкие рты, ведите себя осторожно и все будет хорошо. А только попробуете воспользоваться своей мерзкой тактикой – и проиграете.
Такого мы не стали бы выслушивать почти ни от кого. Будь это кто угодно другой, Пэт подал бы мне сигнал и мы бы врезали ему одновременно, Пэт в челюсть, а я в корпус. Но разве можно спорить с человеком, у которого нашивка за Цирцею [5] ? Его можно только выслушивать. Пэт даже ни слова не пробормотал мне.
Итак, мы говорили о самом проекте Лебенсраум. Отправлялись двенадцать кораблей, они должны были разойтись от Солнца во все стороны, примерно по осям додекаэдра, но только примерно, так как каждому кораблю предстояло не просто обследовать какую-то область пространства, а за кратчайшее время посетить как можно больше звезд солнечного типа. Дядя Стив объяснял нам, каким образом разрабатывали «минимаксную» поисковую траекторию для каждого корабля, но я ничего не понял, это было связано с использованием какого-то исчисления, которое мы не изучали. Впрочем, это не важно; каждый из кораблей должен был тратить как можно больше времени на исследования и как можно меньше – на переходы.
5
Цирцея – самый большой из астероидов.
Однако Пэт не мог сдержаться и опять вернулся к тому, как заставить родителей согласиться.
– Дядя Стив? Ну, скажем, ты прав насчет того, чтобы мы вели себя осторожно. Все равно есть еще один довод, который может подействовать на наших родителей. Может, ты используешь его?
– А?
– Ну, это насчет того, что полбуханки хлеба лучше, чем ничего. Может, они еще не осознали, что в этом случае один из нас остается дома. – Я уловил слова, которые Пэт начал было уже произносить. Это было не «один из нас остается дома», а «Том остается дома». Я хотел было уже возмутиться, но не стал. Он же не сказал этого вслух. Пэт продолжал: – Они знают, что мы хотим в космос. Если они не позволят нам сейчас этого сделать, мы сделаем это потом, любым доступным нам способом. Если мы запишемся в твой корпус, мы будем иногда прилетать домой, но не часто. Если мы эмигрируем, мы для них все равно что умрем; очень немногие эмигранты зарабатывают столько, что могут позволить себе поездку на Землю, во всяком случае – при жизни своих родителей. Так что, если они сейчас удержат нас дома, то, когда мы достигнем совершеннолетия, они, вполне возможно, вообще нас больше не увидят. С другой стороны, если они дадут согласие, то не только один из нас останется дома, но они все время будут иметь контакт со вторым – в этом и состоит весь смысл использования телепатических пар. – Пэт озабоченно посмотрел на дядю Стива. – Как ты думаешь, стоит им сказать это? А может, ты сам подкинешь им мысль?
Дядя Стив не стал отвечать сразу, хотя я не находил в логике Пэта никаких ошибок. Если от двух отнять два, получается ноль. Но если отнять один – один, как ни крути, остается.
В конце концов он ответил, медленно произнося слова:
– Пэт, можешь ли ты вбить в свою тупую голову, что их надо оставить в покое?
– Я не понимаю, чем плоха моя логика?
– С каких это пор в спорах, построенных на эмоциях, побеждают при помощи логики? Тебе бы следовало почитать о том времени, когда царь Соломон предложил поделить ребенка. – Он отхлебнул из своего стакана и вытер рот. – То, что я вам сейчас скажу, является сугубо конфиденциальным. Вы, наверное, не знаете, что Планетная Лига рассматривает вопрос о том, чтобы сделать эти двенадцать кораблей военными?