Время
Шрифт:
Вернувшись в общежитие, он спросил у вахтерши, напуганной старой женщины, что дрожала всем телом, вдавив себя в спинку кресла, номер блока в котором живёт семья с маленькой девочкой лет десяти, на третьем этаже, под ним. Получив ответ, пошёл искать родителей девочки. Нашёл. Дверь ему открыла пьяная в хлам женщина. Она долго не могла понять о чём идёт речь, а когда осознала, то в миг протрезвела. Гена сказал ей, где искать дочь и ушёл. Женщина кричала что-то ему в спину, но он не желал слушать. Вся эта ситуация прибила его полностью.
На кухне ждала Катя. Она, обхватив ладонями плечи, стояла лицом к окну. Гена подошёл к ней и обонял. Положил широкий подбородок на макушку.
– Помнишь семью, что под нами живёт?
– Да, а что?
– Девочка, она назвала мои цифры.
– Что?! – Катя обернулась, но осталась в объятиях мужа. Гена слегка отклонился, чтобы видеть лицо Кати.
– Я курил, а она рядом играла. Увидела цифры и назвала. Я позвонил в скорую. Свободных машин не было и пришлось нести через два дома, там машина была. В машине, ну в скорой, ещё дети были.
– Господи…
– Не знаю, это бред какой-то…
– Думаешь только дети могут цифры назвать? Это же… Господь милосердный!
– Не знаю, Кать, всё это странно.
Катя молчала. Не отводила взгляда от мужа некоторое время, а потом прислонила голову к широкой груди.
– Интернета нет, – сказала она.
– В смысле?
– В прямом. Не работает.
– И через VPN?
– Совсем нет.
– Ого…
– Думаешь этот учёный правду сказал? – сказала Катя.
– Ты о чём?
– Ну что цифры ничего не значат.
– Наверное. Хотелось бы верить. А то сама видела сколько мне осталось…
«Две недели…», – подумал Гена и сердце больно кольнуло.
Катя обняла мужа ещё сильнее. Грудь стала мокнуть.
Гена посмотрел вниз.
– Ты чего? Зайка, успокойся, всё хорошо, цифры ничего не значат.
– Угу…
– Ну… – сказал Гена поглаживая жену по спине. – Не плач, солнце…
Но Катя не успокаивалась, маленькие плечики дёргались в такт коротким всхлипам. Гена молча обнимал жену. Думал о цифрах.
«Это ведь дата моей смерти, не иначе, почему они сказали, что они ничего не значат… У людей на спине дата смерти и для них это ничего не значит…»
Детский плач быстро привёл их в себя.
– Видимо подгузник нужно поменять, – хлюпая носом сказала Катя, отпуская мужа из объятий.
– Это точно. Кричит, как потерпевший, – пытаясь улыбнуться сказал Гена.
– Ну что? Пошли? – сказала она.
– Да… – пропуская жену сказал он. – Пошли.
Войдя в детскую, они увидели плачущего Савку. Маленькое личико было красное как помидор, и крохотные ручки сжимали от негодования воздух. Родители подошли к кроватке с обеих сторон. Савелий был слишком расстроен, чтобы заметить маму и папу. Катя подхватила малыша, отнесла на кровать рядом. Стала снимать подгузник. Лицо, слегка опухшее от слёз, постепенно возвращало здоровый оттенок. Она всё ещё периодически хлюпала носом, но уже реже, больше не плакала.
Как только грязный подгузник был удалён с попки Савы, тот чуть поутих. Катя нежно вытирала малыша, а Гена стоял в стороне и смотрел. Катя, продолжая хлопотать, повернула лицо и посмотрела на мужа, слегка улыбнулась, Гена улыбнулся ей в ответ.
– Иди спать. Устал ведь, – сказала она.
– Ну да, – сказал Гена вспомнив, что не спал всю ночь. Ощутил тяжесть век и вязкий ход мыслей. Зевнул. – Пойду. Ты справишься?
– Да, конечно. Иди спи.
Гена подошёл к Кате и чмокнул в макушку.
– Остаёшься за главного, – сказал Гена и подмигнул Савке. Малыш дёргал ножками и хмурил бровки. Серьёзно посмотрел на отца. – Буди если вдруг что-то понадобится.
– Давай, иди уже. Спи. Герой.
– Люблю тебя.
– И я тебя люблю.
– П-р-р-р, – сделав губами, отозвался Савка.
Гена улыбнулся. На время тревожные мысли покинули его. Жизнь, не считая происшествий этого утра, продолжалась, но цифры на спине жены, сына, у него самого, внесли некоторое беспокойство и разлад в мирный быт семьи.
Цифры ничего не значат. Ничего не значат… Ага…
Гена разделся. Расстелил постель и залез под одеяло. Из детской доносился лепет Савки и короткие фразы жены. Окна были занавешены, но свет всё равно наполнял комнату. Гена поудобнее втиснул голову в подушку. Накрылся почти с головой, оставил торчать макушку.
«Цифры ничего не значат. Не беспокойся ты так. Всё в порядке. Это ведь учёный сказал, им виднее. Видимо побочки какие-то. А может галюны. Всё хорошо. Не переживай.» – думал Гена. Но где-то далеко, в глубине души, противный и холодный голос повторял два ужасных и страшных слова.
«Две недели… Две недели…»
Проснулся Гена только в шесть часов вечера. Чувствовал он себя отвратительно. Настроения совершенно не было, шея болела, спина ныла, в голове компот. Катя лежала рядом пытаясь «словить» интернет, но ничего не получалось. Заметив, как Гена начала выползать из берлоги, Катя отвлеклась от телефона и ласково спросила:
– Ну как ты? Хорошо поспал?
– Отвратительно.
– Ну ничего, ещё две ночки и потом поспишь нормально, – сказала Катя и повернулась на бок. Отложила телефон, засунула ладони под щёку и с нежностью посмотрела на Гену.
– Интернета нет? – спросил он.
– Не-а, – сказала она.
– А по телевизору?
– Тоже молчат.
– Чтоб их всех!
– Ну… не ругайся, Савку разбудишь.
– Давно уложила?
– Не давно.
– Тогда не буду. Иди ко мне, – Гена подполз ближе к жене. Обнял. Поцеловал. Стал поглаживать бёдра. Плохое настроение сменилось другим, более живым и игривым.
– Ну… Чего удумал? – улыбаясь сказал Катя.
– Пока спит, можем пошалить не много.
– Пошалить? Это теперь так называется?