ВС 4

Демченко Антон Витальевич

Уже к вечеру этого дня, я получил четыре письма от потенциальных покупателей, но ни один меня не устроил. А всё потому, что писали лишь наёмники-одиночки, которые просто не потянут приобретение сразу трёх тактических комплексов. Мне же очень не хотелось разбивать скомпонованную боевую тройку, собственно, именно поэтому, я и размещал объявление о продаже одним лотом. Но как показала практика, это действие не принесло желаемого результата. С другой стороны, выгоду можно получить и здесь.

Я не стал категорически отказывать наёмникам, но выслал им объяснения своего нежелания разделять готовое подразделение, и выдвинул ответные предложения. Из четырёх несостоявшихся покупателей, откликнулись трое. А один из них даже потрудился выслать список требований к желаемому

ТК, и указал примерную сумму, что он готов потратить на покупку "тактического комплекса, восстановленного до заводских кондиций". Как следует прошерстив представленный список в компании с Роговым, и, не обнаружив каких-то проблем с выполнением такого заказа, я взял у клиента таймаут до следующего дня и вновь отправился рыскать по инфорам. И лишь не задолго до полуночи, на одном из склад-магазинов Рахова, я, кажется, сумел найти необходимое "железо". На следующий день, Жорик отправился осматривать возможное приобретение, а по его возвращении, мы вновь связались с покупателем.

– Восемнадцать тысяч за битый "Аквилон"? Дороговато выходит.
– Поморщился наёмник, представившийся Лукашем Млинаржем... Мельником, по-русски.

– Не битый, а восстановленный до заводских кондиций, с сертификатом о прохождении всех испытаний и тестов.
– Поправил я.
– Конечно, износ скелета мы не учитываем, но уверяю, он не составит более двадцати-двадцати пяти процентов.

– А псевдомышцы?
– Прищурился Лукаш.

– Нитинол-шесть или арматол, на ваш выбор. Новьё.
– Пожал я плечами.
– Учитывая выбранную вами штурмовую комплектацию ТК, я бы посоветовал второй вариант. Арматол лучше держит пиковые нагрузки.

– Новьё? Перешитое с какого-нибудь ТТК, да?
– С нескрываемым скепсисом протянул Мельник.

– Мы используем только материалы "первой натяжки". Иначе, ни о каких "заводских кондициях" и речи бы не шло.
– Мой ответ заставил собеседника на миг замереть.

– Секунду, вы хотите сказать, что предлагаете к продаже ЛТК с абсолютно новым мышечным каркасом, в полном штурмовом обвесе... за восемнадцать тысяч? Две трети цены нового "Аквилона"?

– Без сервисного стенда. Именно так. А что вас не устраивает?

– Не знаю... может, сказочность предложения?
– С насмешкой отозвался наёмник.

– Это называется рекламным ходом.
– Улыбнулся я в ответ.
– Мы только вышли на рынок и нуждаемся в клиентах. А чем их можно привлечь? Ценой и качеством. Имея возможность проводить качественный ремонт и восстановление техники, мы вполне можем позволить себе не обдирать покупателей как липку.

– То есть, это счастье ненадолго?
– Спросил Лукаш.

– Посмотрим, как дело пойдёт.
– Я пожал плечами.
– Но мы отклонились от темы.

– Да-да.
– Задумчиво протянул Мельник.
– Полагаю, я готов заключить с вами контракт, но при некоторых условиях. Полная оплата по приемке ТК в колизее Сигету-Мармация. Срок исполнения заказа - три недели, начиная с...

– Со дня согласования технического задания.
– Подхватил я. Чех чуть подумал и кивнул. Вот и славно.

Ну, с первым заказом, что ли, Гремлины?

Глава 4

Замена на поле

Утро на обширном подворье Стеничей выдалось шумным и... недобрым. Совсем недобрым. Шипение старшей женщины семьи и рык её супруга, периодически, громовыми раскатами колебавший мощный заглушающий купол, уже привычно воздвигнутый Майей при первых намёках на скандал, заставили старшего сына Стеничей - Владимира, фигурально выражаясь, искать пятый угол.

Майор отряда "Червонные пардусы", точнее, как уведомил сегодня отец, теперь уже бывший майор, матерясь сквозь зубы, словно спившийся портовый амбал, зло огрызался на возмущённые речи родителей, в очередной раз закативших скандал из-за какой-то ерунды... Дожили! Его третируют в собственном доме!

За месяц, прошедший с момента закрытия крайнего контракта, Владимир проклял всё, и в первую очередь, того малолетку, из-за которого привычный образ жизни наследника известной семьи и главы солидного

наёмного отряда, со всеми сопутствующими этому статусу, приятными для самолюбия возможностями, превратился в сплошной поток неприятностей. Порка от отца... это на третьем-то десятке лет жизни! Тяжёлый разговор с матерью, разочарование в глазах родителей и завуалированные, но от этого не менее болезненные насмешки младшего брата, сегодняшний скандал, и всё из-за какого-то мелкого поганца... Мальчишка, юнец неоперившийся, возомнивший о себе чёрт знает что, оказался для Стеничей важнее родного сына!

Естественно, после первой обструкции, устроенной семьёй, обиженный Владимир и не подумал исполнять распоряжение родителей. Вот ещё! Просить прощения у этого молокососа?! Гордость и упрямство просто не позволяли ему поступить подобным образом... и Владимир пошёл на поводу у своих чувств. Как показало сегодняшнее утро, это было большой ошибкой. Прощай командирская должность.

К ней он шёл со своего двенадцатого дня рождения, когда отец подарил ему первый боевой ствол. Десять лет. Десять лет адского труда, пота и крови, пролитых на полигонах и в боях, сотни вечеров и ночей за учебниками, картами и наставлениями. Тысячи часов тренировок, переломы, ожоги, растяжения и ушибы. Кровавые мозоли и боль... Зарабатывание авторитета в отряде, одиночные задания, победы и поражения, выполненные контракты и потерянные бойцы. Владимиру было всего двадцать два года, когда отрядные старшины, под началом каждого из которых, он прослужил не меньше года, на чьих глазах он рос, превращаясь из нескладного пятнадцатилетнего мальчишки, в сильного бойца... старшины крикнули Владимира новым командиром, когда отец решил уйти с должности. Михаил Стенич тогда гордо улыбнулся и молча передал старшему сыну баньеру и майорский темляк. Есть повод для гордости, казалось бы? О да, даже ветераны отряда, прошедшие со старшим Стеничем огонь, воду и медные трубы, признали талант и умения молодого командира.

И вот, четыре года спустя, отец, вспылив из-за какой-то ерунды, снимает его с должности. Не научился ладить с людьми, видите ли! Да, в конце концов, он майор наёмничьего отряда, а не стряпчий! Его дело командовать бойцами, а не обсуждать пункты и параграфы контрактов, особенно, когда в отряде имеется неплохой специалист в этих вопросах. Но разве ж старого осла переубедишь?!

– Старшины приняли моё решение. С сегодняшнего дня ты поступаешь под начало Павла, будешь учиться административной работе у него, раз уроки матери не пошли тебе впрок.
– Рыкнул Михаил Стенич, и Владимир заскрежетал зубами. Павел с позывным "Рыжий", всегда казался ему если не самым бесполезным старшиной в отряде, всё же, кто-то должен и наволочкам с одеялами учёт вести, то уж самым слабым точно. А личную слабость Владимир не переваривал. Органически.

– Я ж ему кости переломаю.
– Выдал он, вспомнив извиняющуюся улыбку, с которой рыжебородый наёмник-ветеран всегда отказывался от спаррингов. Упитанный, среднего роста, любящий выпить, но избегающий, а подчас и откровенно сторонящийся шумных компаний... какой-то серый и незаметный, несмотря на огненно-рыжие волосы, вечно погружённый в свои мысли, почти не отрывающий взгляда от коммуникатора... одним словом: "бумажный старшина". Именно так называли его молодые наёмники, за глаза, конечно, и когда не слышали другие старшины, субординацию-то никто не отменял. Разумеется, сам Владимир, получив майорский темляк, про кличку "забыл", понимая, что толковый каптенармус необходим, тем более, что сам он терпеть не мог заниматься хозяйственными делами отряда, но уважения к Рыжему, это совсем не прибавило.

– Попробуй.
– Прищурившись, неожиданно кивнул отец и, смерив рослого сына долгим изучающим взглядом, усмехнулся в усы.
– Только потом не жалуйся.

Владимир еле слышно хмыкнул, но сказанное запомнил. На всякий случай.

– Рассчитываешь, что его другие старшины защитят? Ну, так, если он меня допечёт, я мордобой устраивать не буду, в круг его вызову и на госпитальную койку определю. А там и из отряда спишем.
– Он решил честно предупредить отца... и был обескуражен реакцией.