Шрифт:
Книга вторая "Всадника мёртвой Луны" - "Во власти Тьмы"
Неожиданное наследство
Владислав, сложив за спиной руки, с крепко сцепленными ладонями, стоял у среднего проёма большого, трёхстворчатого окна в рабочей комнате у Тайноведа, и задумчиво, отрешенно смотрел на возвышающийся перед ним стеной серо-чёрный склон горного кряжа, круто вздымающегося к высоко лежащему излому перевала. Средний проём, в отличие от двух других - просто прямоугольных, был гораздо выше, и венчался изящной аркой с бегущими по ней растительными узорами листьев и виноградных гроздьев. Он отделялся от соседних проёмов узкими полосками стены, выглядевшими как прямоугольные колонны. Впрочем, изнутри здесь действительно были пристроены - словно прилипли, и четыре настоящих, небольших, круглых колонны,
Поскольку окно было пробито в округлой стене, то оно также изгибалось, следуя её округлости. И поэтому Владислав стоял как бы внутри некоего такого полубалкончика. Над боковыми оконными проёмами круглые колонны, поверху, соединялись меж собою изящным, прямым, напоминающим квадратный деревянный брус навершием, с сильно оттянутыми, на верхней своей грани, углами, также покрытыми растительными узорами, и образующими, вместе с колоннами, на которых они покоились, как бы две буквы "П" по бокам среднего проёма, сцепленными, меж собою, венчающей отверстие этого проёма аркой. Всё это составляло весьма изящную и затейливую конструкцию, выполненную из белоснежного мрамора, которой Владислав никогда не уставал любоваться. Чувствовалось, что всё тут было выполнено с замечательным мастерством, и глубоким художественным вкусом.
Правда - с точки зрения оборонной, это окно смотрелось весьма странно в теле боевой башни, да ещё и на уровне её второго этажа, пусть и вознесенного ввысь огромным залом её этажа первого. Впрочем - кроме железных, кованных, уже насквозь проржавевших ставен, каждый проём окна мог быть моментально закрыт и спрятанной в стене толстенной стальной шторой, с бойницей посредине, спускавшейся вниз лёгким движением руки с помощью затейливого механизма, также скрытого в стене. Шторы эти, вкупе с механизмом, в отличие от ставен, были в великолепном состоянии, хорошо смазаны, и тщательно ухожены. Что Тайновед с явным удовольствием и показал Владиславу в действии уже в их первое посещение этой комнаты, куда они и наведались немедленно же - после недавней катастрофы.
Тогда, сразу же после завтрака, не более улыбчивого, нежели предшествовавший ужин, Тайновед немедленно взял быка за рога, и тут же, после того, как Ладненький с Вырвиглазом очистили стол от остатков еды и бутылок с выпивкой, против которой командир возражать отнюдь не стал, он и провёл что-то вроде общего света, где, дождавшись полной тишины от устраивающейся на стульях, отодвинутых от стола, команды, командир, внимательно и сурово оглядев их всех по очереди, произнёс следующую речь.
– Друзья мои! Сотоварищи в битвах и походах! Мне сейчас очень тяжело говорить вам всё это, но - вы же знаете, я человек прямой, так что не буду ходить вокруг да около. Да - вчера там, за горами, с полной очевидностью произошла какая-то совершенно ужасная катастрофа! Судя по тому, что мы с вами вчера видели - и в небе над горами, и здесь - в этой крепости, мы можем заключить совершенно однозначно, что там, где ещё недавно стояла крепость Высочайшего - там сейчас, скорее всего, можно будет увидеть лишь её развалины. А возможно - там совершенно не осталось даже и никаких её остатков!
– А..Что же Высочайший-то, сам?..
– Тревожно вопросил Весельчак, впиваясь в лицо командира затравленным, испытующим взглядом.
Тот остановился, чуть помолчал, опустив глаза долу. А потом поднял на Весельчака взор грустный, и совершенно придавленный.
– Думаю.. Имею все основания так полагать, что Высочайший вновь покинул наш мир, удалившись лишь в ему одному ведомые пределы. Вы.. Вы ведь вчера сами видели, - И здесь он, заграждающим движением правой ладони, принудил к молчанию что-то пытающегося возразить ему Весельчака, - Как исчезла, совершенно разрушилась здесь та внутренняя, тайная сила, которая сковывала тени прежних обитателей этого города, и как они тут же развеялись по ветру, вырвавшись на свободу. Думаю - вы уже поняли также и то, что нынешней ночью хозяева этой башни в неё не возвращались. Что они не преминули бы сделать, невзирая ни на что, если б всё ещё продолжали бы пребывать в пределах нашего мира. И - вывод отсюда напрашивается совершенно однозначный. То ведовство, которым было подготовлено возвращение Высочайшего в наш мир Кольценосцами - ведовство это рухнуло и разошлось по ветру без малейшего остатка! А с его уходом и сами Кольценосцы также утратили всякую телесную связь с нашим миром. Чего - да будет вам ведомо, отнюдь не случилось даже во время первого падения Высочайшего!
– И здесь он приостановился, и снова глянул на впившихся в него глазами бойцов с суровым, подчёркнутым значением.
– То есть - ты полагаешь, что Высочайший..
– Внезапно вмешался Заднепят, и - прервал свою речь, так её и не окончив.
– Да!
– Жёстко отозвался Тайновед.
– Имею все основания так полагать. Поверьте мне! Моему знанию, моему опыту - в конце-то концов! Вот - вы знаете меня - я человек осторожный, и попусту губами не плямкаю. Тем более - в таких вот предметах! Так что - если я сейчас это говорю, то говорю с полным осознанием, и с полной - совершенно каменной уверенностью!
– То есть - ты таки полагаешь?..
– Снова осторожно осведомился Заднепят.
– Да. Я полагаю, что начиная с сегодняшнего дня нам придется заботиться о самих себе исключительно нашими собственными силами. Я также полагаю, что больше не будет у нас никаких указаний и приказов свыше, что больше не будет у нас жалованья, и - что гораздо хуже, - И тут он снова окинул всех абсолютно безнадёжным взглядом, в котором сквозило совершенно неизбывное отчаяние, - У нас уже не будет в грядущем и ни самоей той цели, ни самоей той надежды, ради которой мы с вами все и явились когда-то сюда, на службу к Высочайшему!
Народ вокруг Владислава, при этих словах, беспокойно шевельнулся. Все поглядывали друг на друга - осторожно, с тревогой и затаённым опасением в глазах. Да и было чего опасаться - ещё сутки назад за одно лишь выслушивание подобного можно было немедленно очутиться в пыточной яме! А сейчас вот - их командир произносил всё это совершенно свободно, ничего не боясь, и, видимо - был абсолютно уверен, что имеет для этого все мыслимые основания! То, что вся их жизнь пошла наперекосяк они, со всем их звериным опытом выживания, скопленным за десятилетия своей воинской жизни, нюхом почуяли ещё вчера - как только вокруг них закрутилась круговерть всех этих ужасов. Но вот разумом своим они всё ещё никак не могли с этим окончательно примириться. Ибо - с одной стороны, не ведали и не видели, пока что, совершенно достаточных оснований для таких смелых выводов. А во вторых - сознание их никак не могло просто так взять, и - принять рассудком, что сила несокрушимая ещё их вчерашнего мира, со всеми её неисчислимыми армиями, крепостями, бастионами и воинскими запасами, что сила эта вдруг взяла - и испарилась в каком-то едином "пшике", пусть даже и таком зрелищном.
Ибо, в отличие от своего командира, хорошо ведавшего ограниченность пределов сил внешних, природных - относительно сил внутренних, лежащих в основании всякой реальности, и, поэтому, подлинно управляющих миром внешних, природных форм, они слишком привыкли доверять и полагаться лишь на что-либо зримое, что-либо чувственное, и что-либо конкретно осязаемое. Поэтому-то ум у них сейчас попросту заходил за разум, не в силах принять, и примириться с тем, что им тут сейчас Тайноведом излагалось.
Владислав же, за прошлую ночь - первую ночь в этом жутком месте проведенную им просто по человечески, уже сумел принять серцем существующее положение дел, и - более-менее с ним примириться рассудком. В отличие от простых бойцов, он, как и Тайновед, сейчас думал не столько о том, что произошло вчера, сколько о том, каким теперь будет его будущее в этих вновь сложившихся обстоятельствах. И будущее это представлялось ему хоть и весьма туманным и неопределенным, но, в то же время, уже не таким пугающе жутким, каким оно виделось ему на протяжении всех последних дней, проведенных им в этом городе. Душа его постепенно оттаивала от всего, случившегося недавно, и на сердце его опускалась, постепенно, завеса покоя, и определённой покорности судьбе. Хотя и нотка тревожного и пугливого ожидания также всё ещё не желала покидать его полностью.
Тайновед, помолчав, и снова внимательно оглядев их лица, продолжил между тем:
– Как вы все, надеюсь, сейчас уже понимаете - отныне мы будем сами о себе заботиться. И нам нужно определиться - каждому, как ему поступить, и что ему делать дальше. Не знаю как у вас там что, а я оставил в Цитадели весьма значительную мошну, кроме всего прочего. Но - с другой стоны, всё, что мы сумеем отыскать здесь - а я уверен, что и не только в ларях прежних обитателей того места, где мы сейчас с вами на постое оказались, мы найдём очень и очень немало золота и других ценностей - и всё это теперь безоговорочно будет нашим, и - только нашим. Ибо - уже никто и никогда не озаботиться отправкой этих накоплений по соответствующим родственникам и наследникам!