Всадник на белом коне
Шрифт:
— А новый профиль! — заговорил третий уполномоченный, чтобы придать обсуждению другой поворот. — Внешняя сторона плотины будет такой длины, что куда там Лаврентьеву сыну! [55] Откуда мы материал возьмем? И когда завершим работу?
— Не в этом, так в следующем году, — ответил Хауке. — Это от нас самих зависит.
В ответ послышались сердитые смешки.
— К чему этот ненужный труд? — раздался новый голос. — Новая плотина будет не выше, чем старая, а та уже более тридцати лет стоит!
55
Внешняя сторона плотины будет такой длины, что куда там Лаврентьеву сыну! — В Гамбурге в 1600 г. жил бюргер по имени Лаврентий Дамм,
Верно, — отозвался Хауке. — Тридцать лет назад старую плотину возвели вновь, после того как она была разрушена штормом; и так же было тридцать пять и сорок пять лет назад; но с тех пор, несмотря на то что плотина такая нелепо крутая, нас щадили большие наводнения. Новая же дамба простоит многие сотни лет без повреждений, потому что волны будут ударяться о пологий скат с меньшей силой; а вы и ваши дети получите новые надежные участки земли. Вот почему власти и старший смотритель на моей стороне, вы тоже в этом должны видеть свою выгоду.
Собравшиеся молчали; и тогда со стула устало поднялся седовласый человек — крестный Эльке Йеве Маннерс, по просьбе Хауке не оставивший должности уполномоченного,
— Смотритель Хауке Хайен, — заговорил он, — ты доставляешь нам множество хлопот и затрат, и я напрасно надеялся, что ты позволишь мне дождаться дня, пока наконец Всемогущий Господь дарует мне покой. Но ты прав, и только неразумные будут с тобой спорить. Мы должны каждый день Бога благодарить за то, что он, несмотря на нашу косность, дарует нам ценнейшую прибрежную полосу, охраняя ее от штормов и натиска волн. Сейчас уже настал тот самый одиннадцатый час [56] , в который мы должны, опираясь на наши знания и умения, приложить руку к сохранению того, чем уже владеем, и не испытывать Божье долготерпение. Я, милые мои, уже глубокий старик и знаю, как строятся и разрушаются плотины, но такую плотину, которую, по милости Божией, спроектировал и представил на рассмотрение властей Хауке Хайен, никто из вас, ныне живущих, не увидит разрушенной; и если вы теперь не хотите принести ему благодарность, то ваши внуки будут чтить его так, что и предсказать трудно!
56
…настал тот самый одиннадцатый час… — Аллюзия на Евангелие (см.: Мф. 20: 6, 9).
Йеве Маннерс уселся на стул, достал из кармана синий носовой платок и отер пот со лба. Старик был известен как человек смышленый и неподкупно справедливый, и, поскольку никто из собравшихся не был склонен его поддержать, все продолжали молчать. Но тут опять взял слово Хауке Хайен, причем все видели, насколько он побледнел.
— Спасибо вам, Йеве Маннерс, за то, что вы тут, среди нас, и за слова, что сейчас сказали. Вы же, господа уполномоченные, должны взглянуть на строительство новой плотины, которое и для меня явится тяжким бременем, как на дело решенное; поэтому давайте вместе обдумаем, с чего следует начать.
— Говорите! — предложил один из уполномоченных.
Хауке развернул на столе чертеж новой плотины.
— Один из вас поинтересовался, — начал он, — откуда взять столько грунта? Да с косы, что простирается в сторону ваттов далеко за пределы плотины; можно также брать землю со свободной части берега севернее и южнее нового кога. И со стороны моря имеются обширные участки глины с песком. Но в первую очередь необходимо призвать землемера, чтобы обозначить на побережье линию будущей плотины. Желательно того, кто помогал мне чертить планы. Далее, для перевозки глины и прочего материала понадобятся одноконные повозки, такие, у которых дышло с поперечным брусом; их надо заказать какому-нибудь колесному мастеру. Для изоляции течения и для внутренних сторон плотины, где мы не обойдемся только одним песком, необходимо столько возов соломы, что и сказать трудно; наверняка больше, чем мы можем добыть тут, на маршах. Давайте же подумаем, как это все можно сделать и устроить, позднее надо будет также заказать хорошему плотнику новые шлюзы для установки с западной стороны. Уполномоченные столпились вокруг стола и, поглядывая на карту, постепенно разговорились, но казалось, что говорят они, лишь бы выразить какое-то подобие мнения. Когда речь снова зашла о землемере, один из тех, что был помоложе, сказал:
— Вы уже это обдумали,
На что Хауке возразил:
— Поскольку вы присягали, то должны опираться на свое, а не на мое мнение, Якоб Майен; возможно, вы предложите кого-то лучшего, тогда я откажусь от своего предложения.
— Да нет же, вы назвали вполне подходящего, — ответил Якоб Майен.
Однако один из стариков придерживался иного мнения. У него был племянник землемер, да такой, какого здесь, на маршах, еще и не видывали: в своем искусстве он превосходил даже смотрителева отца, блаженной памяти Теде Хайена.
Итак, обсудили обоих землемеров, и наконец решили пригласить и того, и другого для совместной работы. Так же прошли вопросы о телегах, и о поставках соломы, и обо всем прочем — Хауке вернулся домой на гнедом мерине в довольно поздний час и совершенно изможденный. Когда же он наконец уселся в кресло, доставшееся ему от тучного, но более беззаботного предшественника, любящая супруга была уже рядом.
— Ты выглядишь таким усталым, Хауке! — озабоченно произнесла Эльке и убрала узкой рукой волосы с мужниного лба.
— Да, немного устал, — согласился Хауке.
— Ну как дела?
— Идут на лад, — ответил он с горькой усмешкой, — но колесо мне придется раскручивать самому, да еще радоваться, если оно не повернет вспять.
— Самому?
— Да, Эльке. Твой крестный, Йеве Маннерс, прекрасный человек — я бы много отдал, чтобы он оказался лет на тридцать моложе!
Через несколько недель линия будущей плотины была обозначена и большая часть повозок готова. Хауке собрал в трактире всех, кому должны были принадлежать участки нового кога, эти же люди являлись владельцами земель, лежащих за старой плотиной; предстояло обсудить план распределения работ и материальных затрат, а также выслушать возможные возражения, которые возникали довольно часто, поскольку строительство новой плотины и новых водостоков было связано с уменьшением расходов на содержание старой. Составляя этот план, Хауке проделал тяжелейшую работу, и если бы ему через посредничество старшего смотрителя, помимо рассыльного, не предоставили также и писца, работа и по сей день не была бы завершена, несмотря на то что Хауке имел обыкновение засиживаться далеко за полночь. Когда он наконец, бесконечно усталый, отправлялся в постель, его жене уже не приходилось, как прежде, притворяться спящей — дневные труды утомляли ее настолько, что она мгновенно погружалась в глубокий сон.
Хауке зачитал наконец перед собранием свой план и разложил по столу бумаги, которые, впрочем, уже три дня находились здесь, в трактире, чтобы все желающие могли ознакомиться с ними. Вдумчивые слушатели сумели оценить прилежание смотрителя и по некотором размышлении согласились с его справедливыми доводами; однако другие, чья доля в новом коге была отчуждена у них самих, либо у их отцов, либо у прежних владельцев, жаловались, что их привлекают к обременительным расходам ради земель, которые им уже никогда не будут принадлежать, забывая о том, что из-за новых работ постепенно будет облегчено бремя, наложенное на их нынешние владения; те же, которым принадлежала доля в новом коге, кричали, что хотели бы ее продать, да подешевле, поскольку им не выдержать тяжести налагаемых на них расходов. При этом Оле Петерс, что с угрюмым видом стоял, прислонившись к дверному косяку, выкрикнул:
— Обдумайте все сперва, а потом уж доверяйте нашему смотрителю, который хорошо смыслит в расчетах; он имел уже давно право на большую долю, а приобретя еще и мой участок, тут же задумал обнести плотиной новый ког!
Едва он это произнес, среди собравшихся воцарилась мертвая тишина. Смотритель стоял у стола, на котором только что разложил бумаги; оторвавшись от них, он взглянул на возмутителя спокойствия и заговорил:
— Ты знаешь, что это не так, Оле Петерс, и клевещешь на меня, прекрасно понимая, что часть грязи, которой швыряешься, останется на мне! На самом же деле ты хотел избавиться от своего участка, а мне к тому времени необходим был выпас. Так знай же, что в ответ на твои грязные слова, которые ты произнес здесь же, в трактире, утверждая, будто жена вывела меня в смотрители, мне захотелось доказать, что я и есть подлинный смотритель плотины. Вот поэтому, Оле Петерс, я и делаю то, что должен был сделать еще мой предшественник. Если же ты сердит на меня, потому что я теперь владею твоей долей, так послушай же: участков довольно, многие хотят отдать их за бесценок, чтобы не обременять себя работой!