Всадник на вороном коне
Шрифт:
— Рядовой Белей, к снаряду, — скомандовал лейтенант. Жора вернулся под перекладину, недовольно взглянул на трубу, до блеска вытертую солдатскими руками.
— Выполняйте, — велел лейтенант.
Жора повис, быстро подтянулся восемь раз, словно спешил избавиться от чего-то надоевшего.
Лейтенант остановил его, как только он сделал попытку уйти.
— Я же уже! — буркнул Жора.
— К снаряду!.. Вы можете на отлично сработать.
Жора, видно, рассердился, бросился на перекладину, точно сломать ее намеревался, подтянулся пятнадцать раз подряд.
— Георгий
Костя хохмил, но не мог скрыть, что завидует. Сосредоточенный, даже строгий, он быстро прошагал под снаряд, остановился, сжал губы. Ему удалось подтянуться одиннадцать раз.
Перед тем как возвратиться в строй, он обратился к лейтенанту:
— Разрешите повторить упражнение?
Юра смотрел на Костю неодобрительно — пижонит парень: Мол, вот я какой: сразу могу повторить, да похлеще повторить, не то что другие!
Неслышно, невидно появился командир роты капитан Малиновский. Он стоял напротив отделения, сведя руки за спиной и ссутулив плечи.
В этом полку до войны служил его отец, участник гражданской. Батальоном командовал. Сказались давние раны: еще нестарым умер Малиновский-старший. И стал Малиновский-младший сыном полка. Ни на день с той поры не покидал усыновившую его часть. Всю войну был связным на пункте сбора донесений. После войны служил срочную, а потом остался на сверхсрочную. Здесь, в полку, подготовился к офицерскому экзамену.
— Кто следующий? — взгляд капитана обошел строй.
Юра вышел из строя, повис на перекладине. И сорвался на счете «пять».
— Вы можете сказать — почему упражнение не дается вам?
— Слабо, значит…
— А вы точно знаете, что «слабо»? Вы уверены, что сделали все возможное?
Юра молчал.
— Товарищ капитан, это первая тренировка, — объяснил лейтенант.
— Знаю… Помню…
Капитан подошел к Юре совсем близко — в шаге остановился.
— Вообразите, что враг сбил нас с рубежа. Мы вынуждены быстро отойти на новый. Отойти, закрепиться, дать отпор. А тут неожиданное препятствие. Стена. Я подтянулся, закинул ногу — и на той стороне. А вы не сумели. Враг настиг вас. Что вам остается? Руки вверх тянуть? Или пулю в лоб? — капитан сморщился. — Для того ли в бой идем, чтобы пускать себе пулю в лоб? И из-за чего?
Юра покраснел от обиды.
— К снаряду, — капитан глазами указал на перекладину.
Юра не считал, сколько раз подтянулся. У него в глазах чернело, когда он напрягал руки и вскидывал вверх тело, едва не стукаясь подбородком о вытертую сталь перекладины.
Уже стоя на земле, он посмотрел в глаза капитану, словно сказал: «Видали?»
— Вот так, — строго произнес капитан, кинул ладонь к козырьку и ушел…
— Теперь можно мне? — нетерпеливо спросил Костя.
— Можно, — с улыбкой кивнул лейтенант.
Костя «завелся». Костя хотел повторить или превзойти результат Жоры Белея. А может быть, и лейтенанта Чепелина. И его волновало только это. Он шел к перекладине, как на побитие
Костя подтягивался размеренно, экономно. И опять лишь одиннадцать раз.
— Результат чемпиона мира товарища Белея недосягаем, — прокомментировал Бембин.
Опустив голову, Костя стал в строй. Когда он поравнялся с лейтенантом, тот обнял его за плечи:
— Ничего, у вас есть характер. Остальное приложится…
После обеда выдалось немного свободного времени — по недавним, штатским, меркам — кроха времени, но и эта кроха была дорога, и не использовать ее — мотовство. Юра решил написать отцу. Ушел из казармы, прихватив папку-планшет, чтобы подложить под лист бумаги. Устроился на скамейке в конце аллеи под шумной раскидистой белолисткой.
Фразы точно выстреливались. Не щадя себя, он признался отцу в том, что начал службу хуже, чем хотел, что не такой он ладный, как самому представлялось. Веселого мало, гордиться нечем.
Письмо получилось короткое, но все было сказано. Однако что-то мешало запечатать его в конверт. Юра поразмыслил, что бы еще такое приписать, но слова не шли, и он сунул письмо в папку-планшет.
Место было хорошее, не хотелось его покидать, но пора было идти. С сожалением Юра оглядел все вокруг и невольно задержал взгляд на светлой и яркой картине. Она — как цветной кадр: сверху ее обрезала густая крона белолистки, снизу — каменная ограда, слева — угол клуба, справа — высоковольтная мачта. В узком прямоугольнике прорисовались покатые горы в пенистой зелени, чуть волокнистые облака, наискось рассеченные белым следом самолета. Над оградой, резко выделяясь на фоне гор, стояли башенки новых домов. Все так легко, соразмерно, красочно, что почти не верилось в реальность этой картины. Будто привиделось.
Юра раскрыл папку-планшет. На бумагу упала зеленая тень листвы. Понимая, что времени почти нет, он тем не менее достал из коленкорового карманчика карандаш, провел линию — обозначил ограду. И уже не мог остановиться: мягко нанес волнистые контуры гор и резко — грани зданий. Впервые натура, такая, какая она есть, совпала с тем, что грезилось в мечтах.
— Хорошо увиделось…
Юре почудилось, что он сам подумал так, и сказал:
— Кажется, научился видеть…
Захлопнув планшет, Юра оглянулся: за спиной стоял сержант Ромкин.
— Иногда я тут занимаюсь, — объяснил сержант. — Пришел, а здесь вы. И загляделся без разрешения.
— Пожалуйста, занимайтесь, я пойду.
— Пока заглядывал вам под руку, время ушло…
— Да, идти надо…
— Пойдемте вместе… В художественный собираетесь подать?
Они шли в тени деревьев, шли медленнее, чем полагалось.
— Куда мне! В архитектурный мечтаю. Попасть бы…
— Попадете. Тому, кто хочет в институт, в армии помогают. Да вы и сами времени не теряете.
— Нынче само так вышло…