Всадник на вороном коне
Шрифт:
Произнося последние слова, Юра напыжился, изображая безмерно важничающего начальника.
— Рад стараться! — рявкнул Прохор. — Вы талантливый отец-командир, товарищ рядовой Козырьков!
Сержант Ромкин услышал, подошел:
— Как он?
Юра со старательной сдержанностью ответил:
— Все в порядке, товарищ сержант. Получается отлично!
Юра снова растянулся на земле, приник к ней. Он получал удовольствие от этого скучноватого на вид, требующего внимания, терпения и выдержки занятия — от прицеливания. Точнее сказать, теперь стал испытывать удовольствие. Надо же! Если сравнить с тем, как начинался тренаж, то получается разительная картина. После изучения материальной части оружия, после того как уложилась в голове вся тактико-техническая премудрость, само прицеливание казалось пустяковым делом — всю операцию на пальцах можно отработать и разок-другой прикинуть на практике. И все! Тем более что в твоем распоряжении прицельный станок.
Прицельный станок — черная металлическая штуковина с зажимом вроде тисков. Станок — на земле, на условном огневом рубеже. А в станке зажат автомат. В общем, не автомат к плечу прикладываешь, а сам к автомату прикладываешься. Не оружие при тебе, а ты при нем. И это справедливо: что ты умеешь, чтобы было наоборот?
Прицельный станок помогает тебе. А сержанту, который проводит занятия, помогает другой прибор. Тоже черная металлическая штуковина. Ортоскоп. Трубка со стеклом и смотровым окошечком для командира: он станет рядом с тобой, наклонится и заглянет в это окошечко и увидит, как ты целишься, ибо ортоскоп закреплен на автомате.
…Плечо ломит, руки налились, шея болит, глаза едва на лоб не лезут, весь потом покрылся — так Юра выкладывался. Если б собрать всю энергию, израсходованную на одно короткое прицеливание, то ею можно было бы обойму патронов зарядить. Сержант посоветовал:
— Оторвитесь, отдохните.
Юра не оторвался и не отдохнул — все повторял и повторял одно и то же. Добиться, чтоб получилось, и поскорее отделаться! Получилось, но отделаться не удалось. Сержант требовал:
— Повторяйте! Закрепляйте навык! Чтоб на стрельбище не расходовать время на доучивание, заполняйте его сейчас!
И Юра «заполнял время» и зубами скрипел: на черта это нужно — повторять то, что освоил! Злился и наводил карабин, наводил. И вот нынче сказалось — нынче ты на коне!..
Над горами уже давно погромыхивало. Ровно и мирно — ребята перестали обращать внимание. Духота сгущалась и не хотела отлипать от земли, не хотелось двигаться.
Прохор лежал возле Юры и лениво «командовал»:
— Так, рядовой Козырьков, так держать… Так…
«Дождичка бы», — подумал Юра.
Откуда-то потянуло свежестью, наверно с гор. Не поймешь — так незаметно движение этой долгожданной свежести. Жаль, ненадолго потянуло. В мире установилась недвижная тишина, парная и тревожная тишина. Ненадолго. Вдруг она рухнула, охваченная мгновенным синим пламенем, выкупанная в обильном ливне. Все сразу промокло — земля, трава, деревья, форма солдат.
Сержант Ромкин что-то кричал, что — не разобрать. Ребята подхватились — и в казарму. Юра бежал, чуть наклонясь и прижав к себе автомат. Пусть он учебный, все равно его надо беречь! Это — оружие!
За Юрой бежал Максим — до этого он сидел под деревом, смотрел со стороны на тренаж.
Максим вместе с Юрой влетели в казарму — и прямым ходом в умывалку. Там разделись, выжали одежду. В бытовой комнате пустили в ход утюги. В ожидании своей очереди Юра и Максим сидели на подоконнике, поставив пятки на прохладные батареи водяного отопления.
Максим уже знал, что командир взвода отметил Юру. Отмытые и освеженные дождем, взбодренные вынужденной пробежкой, они, Юра и Максим, были довольны всем и всеми. Наверно, потому Юра переборол неловкость и обратился к Максиму:
— Ты Лену, подругу Иры, встречаешь?
— Встречаю — она близко живет и часто в нашем доме бывает. Крутят музыку!
— А ты передашь ей небольшую записку?..
— Да хоть какую!..
Максим не отказал другу, но не скрывал досады: зачем ему Лена и все другие Лены? Максим ревновал.
— Хоть сейчас, — как бы извиняясь за свою ревность, предложил Максим.
— Сейчас не надо, я еще не написал.
Юра еще и не решил, что напишет. Ему очень хотелось увидеться с Леной. Пока это невозможно — увольнительную до присяги не получишь. Хорошо бы сообщить, что хочется увидеться. Пусть она знает. Может, ответит, может, скажет, что ничего не имеет против.
— Хоть когда угодно передам, — сказал Максим.
14
Вся наличность — без малого рубль. Горстка разменной монеты, которой Максим дорожил, как никогда не дорожил деньгами за свою короткую жизнь.
Перед отъездом мама дала Максиму два рубля на мороженое и газированную воду. Еще рубль на эти же цели подарил брат Володя — из стипендии выделил. И хорошо, что не все они израсходованы! Пришлось бы обращаться к дяде Леве, а что это за подарок, если ты покупаешь его на специально выпрошенные деньги?!
Лучше всего, конечно, было бы самому, своими руками сделать что-нибудь. Но уже нет времени ни на то, чтобы придумать, ни на то, чтобы сделать. Остается одно: побегать по магазинам, найти сувенир по карману. Конфеты отпадали сразу — кто дарит конфеты солдату? Отпадали и духи-одеколоны. На хорошую шариковую ручку денег не хватало. Максим торчал возле стеклянного прилавка, любовался ручками и с сожалением вздыхал: отличные, а не купишь! А здорово было бы поднести ту, похожую на прибор, ручку с фонариком: свети и пиши! Приглядел было записную книжку, но не купил: слишком маленькая. А большие — дороги. Из канцелярского отдела перебрался в книжный. Глаза разбежались: Максим перекладывал тома и томики, пока не наскочил на «Календарь воина» — плотную книжку с красной звездой на бело-зеленой обложке. Раскрыл, перелистал: чего только не было в ней! Карты мира и СССР. Численник. Указатель памятных дат. Советы охотнику и рыболову. Песни. Шахматные задачи. А стоит все это — шестьдесят восемь копеек.
Максим принес календарь домой, сочинил надпись и вывел ее под названием книжки: «Товарищу Белею Георгию в день рождения на добрую память от Синева Максима. Будь готов!»
Вечером «Календарь воина» будет торжественно вручен Белею Георгию. Синев Максим тоже приглашен поужинать за столом именинника вместе с другими близкими друзьями Белея Георгия. До вечера уйма времени, но ничем не хочется заниматься. А ведь известно: в заботах и время быстрее бежит. Был бы такой календарь и у него, Максима, почитал бы его. А почему бы не почитать этот? Ну, не почитать, а просто бегло полистать, аккуратно полистать, чтобы ни странички не испачкать, не измять. Положил книжку перед собой, осторожно открыл. Сколько раз видел карту родной страны! А тут смотришь на нее иными глазами, будто тот, кто написал книжку, приложил карту со смыслом: дескать, вот тебе, солдат, то, что ты должен хранить и оберегать.
Не оторваться от коротеньких статей — в каждой что-то такое, чего не видал, не слыхал. Всего полстранички занимают слова героев гражданской войны о борьбе с врагами Родины. Огненные слова! Стальные!
Вот Чапаева слова. Читаешь их и видишь, как скачет Василий Иванович на коне, папаха сбита на затылок, бурка черными крыльями распласталась, клинок сверкает, как раскаленный. И призывает Чапаев Максима Синева:
«Ни шагу назад!
Только вперед!
Если убьют,
и то головой вперед падай!»