Всадник рассвета
Шрифт:
Старуха была явно не так проста, как могло показаться на первый взгляд.
– Если ты все знаешь, то тогда ты и покажешь нам путь к острову! – сказал я ей.
Бабкино веселье мгновенно прекратилось.
– Этого я не сделаю никогда! – ответила она гордо. – Я не какой-нибудь там болтливый Леший, а сама Эго, а потому вы от меня ничего не добьетесь!
– Если не добьемся, то через час твоя голова будет украшать вот этот кол! – веско заметил Вышата, показав на торчавшую неподалеку пустующую жердь. – Нам на твою жизнь собачью тьфу! Да и время не ждет, пора уж идти дальше!
– А вот и не тьфу! А вот и не тьфу! – сразу забеспокоилась
Ее маленькие глазки забегали из стороны в сторону.
– Я очень много знаю и могу быть вам весьма полезной, но только при условии, что вы меня не тронете и пальцем!
– Условия здесь ставим мы! – обрезал я старуху. – А трогать тебя особого желания покамест у нас нет, если будешь разговорчивой! Кроме того, мы голодны и было бы неплохо подкрепиться!
– Это можно! – сразу же согласилась старуха.
– Поди сюды, малец! – позвала она к себе Всегдра. – Полезай-ка в избу да принеси скатерть, что лежит на столе!
Спустя минуту Всегдр выпрыгнул из избушки, держа в руках старую дырявую и грязную скатерть. Взяв ее в руки, бабка аккуратно ее расстелила и прошепелявила:
– Скатерть! Скатерть! Не обидь, не забудь, накорми всех, чем не жаль!
Мгновенно откуда-то из воздуха появились блюда мяса, караваи хлеба и кувшины с молоком.
– Откуда у тебя скатерть-самобранка? – спросил я о том, что невольно вынесла на поверхность моя запечатанная память.
– Ты и это знаешь! – то ли с восхищением, то ли с осуждением всплеснула руками старуха Эго. – Скатерть подарена мне самим Коушем, когда он сватался ко мне. Когда скатерть была новой, то чем только она ни угощала: и вина заморские, и плоды краев неведомых. Теперь скатерть старая, дырявая, а потому кроме мяса, хлеба и молока ничего не дает. А раньше-то, раньше! Что ни день, то праздник! Э-э-эх! Я тогда первая красавица во всей нашей земле была!
– Можно только себе представить! – аж поперхнулся очередным куском Вакула. – У вас тут и красавцев хватает, один другого краше!
Поджав губы, Эго сделала вид, что не расслышала язвительной реплики. Как и наш старый знакомец Лешии, она, видимо, испытывала большой недостаток в общении, а потому говорила и говорила не переставая. Пока бабка предавалась воспоминаниям, мы уписывали дары самобранки за обе щеки, стесняться не приходилось. Насытившись, я продолжил разговор. Мои ж товарищи все продолжали и продолжали поглощать пищу в самых, казалось, немыслимых количествах. Первенствовал в этом деле, разумеется, Вакула. Бабка уже трижды просила самобранку накрыть заново, но все даденое почти сразу же сметалось оголодавшими воинами. Теперь уже Эго ворчала, что скатерть может обидеться и отказаться больше накрывать вообще.
– На тебя, проглота, никакой скатерти не хватит! – злилась она, с неприязнью глядя на уписывающего за обе щеки здоровенный кус жареного мяса Вакулу.
– А сколько тебе годов-то будет, бабуся? – поинтересовался я.
Старая ведьма как-то странно поглядела на меня.
– Сколь живу, никто никогда меня об этом не спрашивал! – ответила она чуть погодя. – У нас никто никого ни о чем не спрашивает! Каждый сам по себе. Тоска зеленая! А годов мне, почитай, шестьсот уже стукнуло, а может, и поболе будет. Когда так долго живешь, то поди упомни. Это ты молодой, а потому все помнить о себе должен!
Последние слова ведьмы резанули меня как по-живому. Если бы только я мог вспомнить все, что со мной было! И хотя кое-что для меня уже понемногу прояснялось в темных закоулках моей дремлющей памяти, но до полной ясности было еще очень и очень далеко. Я это чувствовал, и это меня постоянно угнетало больше всего.
– Где хранит Коуш Меч Кладекец? – вопросил я старуху, меняя неприятную для меня тему.
– Этого не знает никто, – ответила мне Эго. – Ибо пользуется он им очень редко. Но думаю, что держит всегда при себе. Чтобы завладеть Мечом, надо убить самого Коуша, а это почти невозможно!
– Почему же невозможно? – изобразил я улыбку, снова вспомнив неясные фрагменты своего позабытого детства. – На острове дуб, на дубе сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке рыба, в рыбе яйцо, а в яйце игла.
Старуха Эго пристально поглядела на меня из-под своих свисавших на лоб седых косм:
– Да, яйцо есть, и игла в нем тоже, а остальное чушь собачья! Когда-то Коуш на самом деле хранил свою смерть в сундуке на дубе. Было это давным-давно, когда он со мной женихался и звал стать царицей царства нашего!
– Чего ж ты не пошла, старая? Счас бы не в избе кривой жила, а в палатах богатых! – вновь вставил свое слово Вакула, кажется, окончательно насытившись и вытирая рукавом рот.
Чтобы он больше не лез в разговор, мне пришлось легонько ткнуть его сапогом в бок. Вакула недовольно что-то пробурчал и, зевнув, повалился в траву, явно желая вздремнуть после столь обильной трапезы.
– Не спать! – подал команду Вышата. – Мало ли кто напасть может!
– В моих владениях на вас никто не нападет, пока я сама на то своего согласия не дам! – махнула рукой бабка. – Пусть уж лучше спит, чем мою скатерть обжирает! А не стала я царицей потому, что этот кобель вечный на вашу человеческую девку позарился! – продолжила Эго дальше свой прерванный рассказ. – А та, цыпа такая, поначалу ему, дураку, голову морочила: мол, тебя не люблю, а люблю другого, сама ж потихоньку домой с птицей записку отправила, как ее найти и где смерть Коушева находится. Жених ее, парень не робкий был, сюды и приперся!
– Как же он дойти-то сумел? – невольно вырвалось у меня.
– А! – махнула рукой бабка. – Тогда наше царство не в пример нынешнему было. Нечисть в ту пору была у нас старая да правильная: лешие, водяные, да мы – ведьмы. Это сейчас Коуш таких образин позаводил, что сам порой пугается. Тогда ж мы чинно жили и по-благородному. Так вот этот жених ко мне и заявился. Я тогда на Коуша зла была страшно, что он меня, ведьму потомственную, на девку простую променял. Все жениху о том, как его найти, и рассказала. Молодец этот, как на Буян добрался, так на дуб тот и полез. Но и Коуш-то наш не промах, он яйцо, оказывается, уже загодя подменил на ненастоящее. Когда ж к нему молодец заявился за невестой своей, то уж Коуш повеселился всласть. Тот яйцо разбивает, иголку ломает! А Коуш стоит и хоть бы что! Вот потеха-то была! Когда посмеялись, Коуш его Змею Горынычу и отдал.
– Кого его? – не понял я.
– Да жениха того непутевого! – передернула плечами старуха. – Горыныч, сам знаешь, долго думать не привык, возьми его и сожри.
– А я слышал по-другому, – перебил я бабку. – Что молодец тот с невестой от Коуша убежали и домой благополучно возвратились!
– Так то люди сказки сочиняют! – усмехнулась Эго. – Желаемое за действительное выдают! Сожрал Горыныч жениха вашего-то, еще как сожрал, сама видела! Еще и облизывался потом, да рассказывал всем, что невкусный попался, отощал, наверное, за долгую дорогу.