Всадники
Шрифт:
Гуарди Гуэдж продолжал:
– Монголы жили в седле и умирали в седле. И когда они играли, они могли предаваться этому тоже только верхом на лошадях. Но всем своим играм, будь то скачки, стрельба из лука на полном скаку, охота с собаками или с соколами, предпочитали они бузкаши. Воины Чингисхана принесли эту игру во все страны, где побывали их кони. И до сих пор, семь веков спустя, она сохранилась на наших северных равнинах такой же, какой была в те древние времена.
Кузнец, сидевший у ног Гуарди Гуэджа, не вытерпел и на правах старой дружбы, установившейся у него в пути с его спутником, воскликнул:
– Так расскажи же нам, наконец, о Пращур, в чем заключается эта игра!
И вся толпа, приободренная
– Прежде всего, закройте глаза, – отвечал старец.
Кузнец, удивленный, заколебался. Гуарди Гуэдж прикрыл ему веки одной из своих сандалий и потребовал от всех:
– И вы тоже, друзья мои!
Когда все глаза перед ним были закрыты, голос старого рассказчика, подобный звону колокольчика из треснувшего хрустального бокала, зазвучал еще громче:
– Приготовьтесь сделать усилие. Усилие над собой. Я хочу, о, люди, никогда не покидавшие склонов и тенистых ущелий гор, я хочу показать вашему умственному взору великие степи Севера.
По интенсивной серьезности лиц с закрытыми глазами Гуарди Гуэдж видел, что они безраздельно отдаются ему.
– Хорошо, – сказал он. – Сейчас вы будете думать о долине. Но о такой долине, какую никто из вас не видел никогда в жизни… О более широкой и длинной долине, чем самая длинная и самая широкая из всех долин, по которым вам когда-либо довелось ездить.
Послышались голоса людей, будто потерявших над собой контроль:
– Более длинная и более широкая, чем долина Газни?
– Чем Джелалабадская долина?
– Чем Кохистан?
Гуарди Гуэдж отвечал:
– В сто раз более широкая и более длинная.
И закричал:
– А теперь, друзья мои, за работу: раздвиньте, опрокиньте все скалы и стены гор… Слева и справа, спереди и сзади… Толкайте… еще толкайте… Дальше… все дальше… Ведь огни удаляются, уменьшаются, не так ли? Исчезают… Падают… Их больше нет.
– И в самом деле, и в самом деле, – шептали люди в толпе… Нет больше ничего!
– Не открывайте глаза, – приказал Гуарди Гуэдж. – А теперь внутренним взором посмотрите на эту долину, бесконечную, бескрайнюю, плоскую, голую, свободную от всяких препятствий, с небом в качестве единственной границы со всех сторон.
– Видим, видим! – кричали люди, словно в экстазе, не открывая глаз.
– И там, – продолжал Гуарди Гуэдж, – до самого края земли раскинулся ковер из трав, и, когда дует ветер, то он доносит оттуда горький запах полыни. Самый быстроногий конь может галопом скакать до тех пор, пока не упадет от усталости, и самая проворная птица может лететь, пока силы не иссякнут в крыльях ее. И все время они будут видеть одну только степь, только всё травы, травы, травы с их полынным духом.
Гуарди Гуэдж тяжко вздохнул и тихим, усталым голосом, похожим на шелест птичьего крыла, проговорил:
– Такова степь.
– Степь, – повторили взволнованными голосами люди.
Громче других воскликнули люди в чапанах. И вовсе не из-за гордости за свой край. А потому, что поразились тому, как Гуарди Гуэдж открыл им глаза на красоту их земли, которую они, привыкнув к ней, разучились замечать. А когда они открыли глаза, то поразились, что их окружают и подавляют нависшие над ними каменные глыбы, подобные гигантским и мрачным тюремщикам. И такое же удивление испытали и остальные путники, даже те, которые прожили среди этих гор всю свою жизнь.
Гуарди Гуэдж не дал им времени забыть только что увиденную ими картину. Он сказал:
– Да, такова степь, прародительница бузкаши. Во всей вселенной только у нее такое обширное чрево, чтобы вынашивать и вскармливать всех людей и всю свою живность.
– Расскажи им про наших коней! – крикнул конюх.
– Не все они крылатые, словно птицы, – отвечал Гуарди Гуэдж. – Но богачи на Севере, которых там зовут ханами или баями, выращивают и дрессируют коней, предназначенных исключительно для особо важных игр. Они, эти кони, прекрасны, как принцы, быстролетны, как стрелы, отважны, как самые лютые волки, умны и послушны, как самые преданные собаки. Им не страшны ни ледяной холод, ни зной, и они могут скакать галопом с утра до вечера без остановки.
– Есть там такие, что стоят сто тысяч афганей! – воскликнул конюх.
– Сто тысяч афганей… – повторили недоверчиво путники (для большинства из них эта сумма превышала весь их жизненный заработок)… – Сто тысяч афганей… не может быть!
– И, тем не менее, это правда, – подтвердил Гуарди Гуэдж. А чтобы оседлать таких коней, нужны чопендозы — всадники исключительно высокой выучки.
– Да еще и не всякий может стать чопендозом, – крикнул конюх. – Они должны пройти сотни и сотни бузкаши, и из тысяч и тысяч участников должен выделяться кто-то один. Но и этого мало. Когда участник становится знаменитым во всех трех провинциях, собираются самые старые, самые строгие чопендозы. И кандидат проходит испытания перед ними. И вот только тогда, если они сочтут, что все прошло хорошо, он получит право на гордое звание и на шапку из лисьего или волчьего меха. Тогда какой-нибудь хан или бай возьмет его к себе на службу. У него не будет других обязанностей, кроме как участвовать в бузкаши. И зарабатывать он будет за это около ста тысяч афганей в год.
– И это тоже правда, – снова подтвердил Гуарди Гуэдж.
– Сколько денег… Сколько денег…
Шепот был печальным, как вздох, и болезненным, как жалоба.
– Сколько денег… сколько денег… – шепотом переговаривались в толпе.
– А вот в чем состоит игра, – сказал Гуарди Гуэдж. – В стаде выбирают козла. Забивают его. Потом отрубают голову. Чтобы сделать тушу тяжелее, ее набивают песком и заливают водой. Ну и кладут в небольшую яму, совсем неглубокую, чтобы шерсть была на уровне земли. А недалеко от ямки обводится негашеной известью небольшой круг. Называется этот круг Халлал, что на туркменском языке означает Круг справедливости. Справа от круга, где-нибудь в степи, вкапывается высокая мачта. И слева, на таком же расстоянии, – еще одна, такая же. Расстояние может быть разным. Оно может равняться расстоянию, необходимому, чтобы поскакать галопом за час или за три, или за пять часов. Судьи каждого бузкаши по своему усмотрению решают, каким должно быть расстояние.
Старый рассказчик окинул взглядом толпу и продолжал:
– Итак… Яма, а в ней туша козла… Неподалеку – круг, обведенный известью. А вдалеке, иногда очень далеко друг от друга – мачты… Всадники собираются возле туши.
– Сколько? – спросил кузнец.
– Когда как, – ответил Гуарди Гуэдж. – Иногда десять, иногда пятьдесят, а иногда и несколько сотен. По сигналу судьи все накидываются на обезглавленную тушу. Кто-то ее выхватывает и мчится прочь. Остальные устремляются за ним в погоню, а он направляется к той мачте, которая находится справа. Туша сначала должна быть доставлена туда, чтобы всадник обогнул мачту, потом проскакал с тушей к левой мачте и, наконец, доставил ее в Халлал. Победителем становится тот, чья рука швырнет обезглавленного козла в центр белого круга. Но этому предшествует столько схваток, столько погонь, нападений, скачек и потасовок! Разрешаются любые удары. За несколько часов туша много раз переходит из рук в руки, из седла в седло, огибает обе мачты и устремляется к цели. В конце концов ею завладевает кто-нибудь из участников, выхватывает козла, ускользает от последних противников или опрокидывает их, скачет во всю прыть с тушей в руках, подлетает к белому кругу, потрясает тем, что от нее осталось, и…