Все будет хорошо
Шрифт:
— Держи... Куда!? А сдачу?
Вот коза-егоза... Лягушка-попрыгушка в красных топотушках.
— Ты как первый класс закончила? Пятерок много?
— Вы что, теть Вер, мне в школу только в этот год! Пасиб!
Поскакала... Нужно Ольге позвонить: хватит валяться, пусть завтракает да пыль протрет, пропылесосит, что ли. Станет она, как же... Ох уж эти детушки! Казалось бы, еще вчера вот так же носилась — все коленки сбитые... Выросла, домой за полночь возвращается. «Мама, я уже взрослая! Мне семнадцать! Я имею право!» Да имеешь ты право, имеешь! В голове вот только — хоть шаром покати. Школу окончила абы как: «В ВУЗ
А может ты и права: что толку от моего красного диплома, если стою: ряженкой торгую... Хотя с Петром я именно в институте и познакомилась, тоже на ножки мои загляделся... Да уж, с ногами у тебя, дочура, порядок. И личико как с картинки. Жалко Петр не дожил, не увидел, в какую красавицу его любимая Оленюшка выросла... Петенька-Петруша, «генерал» мой недослуженный! Не стал ты генералом, погиб как мальчишка... И что теперь толку от «звезды» этой, если ты в земле лежишь?! Опять сейчас разревусь. Восемь лет уж, а все плачу... Куда платок делся?..
Вот он. Сынок подарил... Тоже сукин сын, в отца пошел! Одного убили, так второй вслед за ним геройствовать: честь семьи!.. А убьют и что? Тоже дети сиротами останутся? Привез бы хоть, показал Петю, понянчила бы его. Три года внуку, а кроме как на мониторе и не видела. Да и пишет Колька редко. Ольку все больше воспитывает, а она оставит пару строчек: «А остальное, мамхен, не тебе»...
Не мне... А что мне? Василь Андреич, что ли? Ходит тут, глазки строит: постоит, послушает меня сквозь очки свои толстые, улыбнется, ничего не купит и уйдет... Умный мужик, в секретном ящике каком-то спрятанный. А дурак-то какой! Ну пригласил бы куда: посидели бы, поговорили! А там и... Господи! Восемь лет без мужика в доме! Тут не то, что на Василь Андреича, мелкого и субтильного, на неруся залетного согласишься! Ну и что, что молчун и плюгав, зато не пьет и заботливый какой: мальца на колесах своего сколько лет один растит! Серьезный, говорят, пацан растет: лет четырнадцать ему, а он школу оканчивает, деньги на компьютере зарабатывает. Бедный пацан! Сидит вон опять на балконе, в бинокль глядит...
— А? Ой, извини, Сереженька. Задумалась я что-то о своем, о бабьем... Повтори: чего тебе?..
— Да ничего, теть Вер, я, это... Олька дома?
— Да дома, дома, куда ж она денется. С утра вскочила и квартиру убирает. Сергей, я уж как ее не просила, может, хоть ты поймешь: ну, приходите домой пораньше! До двенадцати хотя бы! Я ж заснуть не могу, пока она не вернется!
— Вы, теть Вер, прям как моя мама. Та тоже: спать не ложусь, пока ты... Поймите: выросли мы, взрослыми стали! Сами за себя отвечаем!
— Взрослые... Да вы же навсегда для нас малыми останетесь, для матерей-то!
— Ладно, попробуем. — Одинаковые мамки у всех. «Сереженька»!.. Думает в зятья мечу?.. Не, на Ольке конечно жениться нехило бы, девка она драйвовая, симпотная — все пиплы на дискотеке облизываются. Только на «армейку» осенью, а она — герла видная: хрен дождется! Придешь со службы, а тут киндер-сюрприз — трое хрюнделей: «здравствуй, папик!» кричат...
Блин, где зажигалка?
Ну и угораздило же его прямо за деревом прикуривать!..
А-а-а, первая сигарета, как первая женщина — вкусна, как... как... Блин! Как женщина!.. Кста! А не завалиться ли прям
Все! Слышал? Сейчас докурю, и пойдем бастионы Олькины штурмовать!
— Хай, дед Гнат! Гуляешь?
— Привет, Сережа, привет! Гх-х-хм... Ты вот скажи мне, ветерану войны, ты зачем, гад такой, на весь двор кажный день фашистскую музыку крутишь?
— Чё это она фашистская? Она просто немецкая!
— Я что, фашистскую гавкатню от нормальной немецщины не отличу? Думаешь, я Вагнера с Бетховеном не слышал? А тут марши гитлеровские переиначенные: «швах ин зих»!
— Зря ты, дед, наезжаешь. Это — «Раммштайн», группа из Германии. Мне один кент втирал, чё они таки антивоенные сонги поют, про ужасы Запада. Прогрессивные они, короче.
— Ничего ты не петришь, Сергей! Ты вон тока от корешка знаешь, о чем они воют. А дело не в словах, гх-х-хм, а в музыке! А она у них — фашистская: напрямую по нервам бьет, минуя твои вялые извилины, в душу падает, корёжит ее!
— Это ты, дед, ничего не сечёшь: не все немцы фашисты! Как и не все фашисты — немцы. «Раммштайн» — хорошие немцы! Ладно, пошел я. Гуляй, дед, не кашляй...
К Ольке из седьмой побежал, охламон... Хорошие немцы... Не фашисты... Что я не знаю, какими немцы бывают? Эх, помнится, фрау Эльза... Ух! Сколько лет, а как вчера! Замок этот, рыцари в каминном зале, люстры, канделябры, картины на стенах — рамы золотом... А перина какая! Зря я ее тогда не реквизировал! Всем перинам перина! Но нельзя ж было после того как... Подушки в оборочках... Как она лихо сама подушку под зад засунула! А как кричала-то! «Я-я! Я-я... я-я-я-я!» Гх-х-хм... Эх, кожа белая, гладкая, а ведь ей тогда лет под сорок было-то. А может и меньше: на мой зеленый взгляд, тогда все тетки старше двадцати пяти пожилыми казались!
Да-а-а, фрау Эльза... Покувыркались мы тогда... Настоящая женщина! Не то, что моя Клава... Всю жизнь молчком, в темноте, не шевельнется, не пискнет... Нет, грешно так о жене: она мне троих дочерей родила, всю жизнь со мной промучилась. Ох, не подарок я. Сколько баб-то у меня было!..
Катька давно не приходила чего-то. Надо у Клавки спросить: не случилось ли чего? Да и внучки носа не кажут, детишков не ведут. Хорошо хоть у Машки сын родился, а то все девки да девки: три дочки, семь внучек. Правнучек с десяток. И правнук — Игнат! Молодец Машка! Настояла, чтоб сына по мне назвали! Жаль фамилия не наша... Иссяк род...
Вон у Петра сын в военные пошел. И фамилия живет. Табличку на доме повесили, что Герой России тут жил. А обо мне не повесили, будто я не воевал вовсе... Ну не стал героем, зато вон медалей девять штук и орден! И живой, хоть не герой... Но пенсию справно поднимают, и на том спасибо... Что-то есть охота...
Вернется вскоре с зеленью с базара Клавдия моя Пална, поможет в хату подняться, за стол сядем... Глядишь, рюмочку позволит — утро вон какое: свежее, голубое! Гх-х-хм... А потом еще во дворе побуду, а там и мужики подтянутся: посидим, поговорим, козла забьем...