Все, что блестит
Шрифт:
«Близнец заявляет, что в ее могиле похоронена сестра!
Разыгралось сражение об опеке».
Обри было дано распоряжение говорить всем, что нас нет. Мы не могли ни принимать посетителей, ни отвечать на вопросы. До слушания в суде я фактически была узницей в своем собственном доме.
В тот день ноги у меня дрожали. Я вцепилась в руку Бо, когда мы спускались по лестнице, чтобы сесть в машину и ехать в здание суда в Приход Терребон. Выдался один из тех облачных дней, когда солнце дразнит редкими яркими лучами, а потом скрывается за сплошными облаками,
Когда мы прибыли, месье Поулк уже ждал в здании суда. История возбудила любопытство и в бухте, и в Новом Орлеане. Я быстро оглядела толпу собравшихся и увидела некоторых друзей бабушки Кэтрин. Я улыбнулась им, но они были смущены, не уверены и побоялись ответить мне тем же. Я чувствовала себя чужой. Как же объяснить им, почему я превратилась в Жизель? Смогут ли они это понять?
Сначала мы заняли свои места, а потом под звуки фанфар, максимально работая на ситуацию, вошла Глэдис Тейт, все еще в трауре. Она повисла на руке Октавиуса и ступала с огромным трудом, показывая миру, что мы втянули ее в это кошмарное слушание в самое тяжкое время. На ней не было косметики, поэтому она выглядела бледной и больной, более слабой из нас двоих в глазах судьи. Октавиус опустил глаза, склонил голову и ни разу не взглянул в нашу сторону.
Тоби, Жанна и ее муж Джеймс шли следом за Глэдис и Октавиусом, хмуро посматривая на нас. Их адвокаты, Вильям Роджерс и Мартин Белл, проводили их до кресел. Они выглядели устрашающе в темных костюмах и с тяжелыми кейсами. Вошел судья, и все заняли свои места.
Имя судьи было Хиллиард Барроу, и месье Поулк выяснил, что он имел репутацию человека язвительного, нетерпеливого и твердого. Это был высокий, подтянутый мужчина с жесткими чертами лица: глубоко посаженные глаза, густые брови, длинный костистый нос и тонкий рот, который становился похож на лезвие, когда он сжимал губы. У него были каштановые волосы с проседью, сильно поредевшие у пробора, и макушка блестела в электрическом свете. Из-под рукавов его черной судейской мантии торчали длинные руки с костлявыми пальцами.
– Обычно, – начал он, – этот зал суда относительно пуст во время подобных заседаний. Я хочу предупредить всех присутствующих, что не потерплю никаких разговоров, никаких звуков, выражающих одобрение или неодобрение. Здесь речь идет о судьбе ребенка, а не о продаже газетами и журналами сплетен светскому обществу Нового Орлеана. – Он помолчал, оглядел толпу, чтобы убедиться, что ни в чьих глазах нет и малейшего намека на неповиновение. У меня дрогнуло сердце. Он производил впечатление человека, лишенного всяких эмоций, кроме предубеждения против богатых людей Нового Орлеана.
Чиновник зачитал нашу петицию, и судья Барроу обратил свой тяжелый взгляд на месье Поулка.
– Приступайте, – сказал он.
– Да, ваша честь, для начала я бы хотел вызвать месье Бо Андреа для дачи показаний.
Судья кивнул, Бо сжал мою руку и встал. Все глаза неотступно следили за ним, пока он шел к свидетельскому месту. Он быстро произнес клятву и сел.
– Месье Андреа, в качестве преамбулы к представляемому нами делу не расскажете ли вы суду своими собственными словами, почему, как и когда вы и Руби Тейт совершили подмену личностей между Руби и Жизель Андреа, которая в то время являлась вашей женой.
– Возражение, ваша честь, – сказал месье Вильямс. – Является или нет эта женщина Руби Тейт, будет решать суд.
Судья скривился.
– Месье Вильямс, здесь нет жюри, на которое стоит производить впечатление. Думаю, я способен понять данный вопрос без того, чтобы на меня оказывали давление. Пожалуйста, сэр. Давайте сделаем это как можно быстрее.
– Да, ваша честь, – произнес месье Вильямс и сел. У меня появилась надежда. «Возможно, в отношении нас все же будет проявлена справедливость», – подумала я.
Бо начал нашу историю. Не слышно было ни звука на всем протяжении его рассказа. Никто даже не кашлянул, не прочистил горло, а когда он закончил, в публике воцарилась еще более глубокая тишина. Как будто все окаменели. Я чувствовала, что все глаза устремлены на меня. Бо так хорошо изложил нашу историю, что многие задумались, не так ли это и есть на самом деле. Я почувствовала, как надежда растет и отгоняет мои беспокойные мысли.
Поднялся месье Вильямс.
– Всего несколько вопросов, если позволите, ваша честь.
– Продолжайте, – сказал судья.
– Месье Андреа, вы утверждаете, что вашей жене поставили диагноз энцефалита Св. Луиса, когда вы находились в своем загородном поместье. Диагноз поставил врач?
– Да.
– Разве врач не знал, что он ставит диагноз вашей жене, Жизель? – Бо посмотрел в сторону месье Поулка. – Если это так, то почему же вы не пригласили его сюда засвидетельствовать, что это была Жизель, а не Руби? – отчеканил месье Вильямс. Бо никак не отреагировал.
– Месье Андреа? – спросил судья.
– Я…
– Ваша честь, – заговорил месье Поулк, – поскольку близнецы столь идентичны, мы подумали, что доктор не сможет без сомнения засвидетельствовать, какую именно из близнецов он осматривал. Я изучил истории болезни близнецов насколько это возможно, и мы хотим признать, что однояйцевые близнецы имеют так много общих физиологических характеристик, что практически невозможно использовать медицинские данные для их опознания.
– Вы не хотите приобщить никакие медицинские показания к делу? – спросил судья Барроу.
– Нет, сэр.
– Тогда какие же веские доказательства вы намереваетесь приобщить к делу для обоснования этой фантастической истории, сэр? – спросил судья, переходя прямо к делу.
– В настоящее время мы готовы, – сказал месье Поулк, приближаясь к судье, – представить образцы почерка, по которым вы быстро сможете отличить одного близнеца от другого. Они взяты из школьных материалов и юридических документов, – проговорил месье Поулк и представил образцы.
Судья Барроу внимательно посмотрел на них.