Всё, что нужно для счастья
Шрифт:
– Знаешь, а иди! Давай, закати скандал прямо при ребёнке!
– психую, ведь мужчина всё так же хранит молчание, продолжая играть желваками, и чтобы не сомневался, что я не шучу, тянусь к ручке на его двери.
– Ты же у нас мастер портить момент! Как-нибудь переживем!
Ветер, врывающийся в салон, подхватывает свисающую с зеркала вонючку, и я, от нечего делать, щёлкаю по ней пальцем, делая эти плавные покачивания ёлочки больше похожими на конвульсии. А бывший муж пар выпускает из ноздрей...
– Ты её защищаешь, что ли?
– закрывает свою дверь и в неверии таращится в моё спокойное лицо.
– То
– А все что с нами произошло, в принципе, в рамки нормального не укладывается! Думаешь, мне легко? Она же моя сестра, Максим! И если вас и должно что-то связывать, то это я, а никак не ребёнок! Обиделся он, посмотрите! Я, может, тоже хочу так, как ты: злиться, предъявлять претензии... Но для меня это роскошь! И ничего, живу дальше. Так что и тебе советую: засунь своё задетое самолюбие, или что она тебе там задела, куда подальше и не просри момент! Есть вещи куда более важные, чем твои обиды, и если что и обсуждать, так это их.
Кота например! Если к Соньке я попривыкла, то эту невоспитанную животину и дальше терпеть на своей жилплощади не готова. Почему бы им с этого не начать? Нейтральная тема. Самое-то, чтобы завязать диалог двум незнакомцам, а после смело приниматься за обсуждение дальнейшей судьбы совместной дочери.
– Макс!
– бужу своего четырёхлапого товарища, и стоит ему прыгнуть мне на колени, покидаю салон, каждой клеточкой тела ощущая на себе тяжелый взгляд родных глаз.
Ну, хоть сидит, и то ладно. Наверняка дышит тяжело, и не исключено, что бьёт по рулю кулаком... Только какое мне дело до его истерик? Мне о другом думать нужно: сегодня прохладно, а Вера даже куртку накинуть не догадалась. О чём-то болтает с дочерью, усевшись прямо на траву, и словно не замечает никого вокруг. Всё бандану на голове поправляет... Или это шапочка? Одна из тех, что носят медики в какой-нибудь детской больнице, со странным ляпистым принтом на чистом хлопке.
Подхожу ближе, спускаю собаку с поводка, и немного смущённо улыбнувшись племяннице, ведь я вроде как без спросу вторглась в эту семейную идиллию, сажусь рядом с сестрой. Она ради такого дела надушилась - пахнет не лекарствами, а сладкой малиной.
– Ну и конь! Как ты его ещё не прибила?
– закусывает подкрашенную светлой помадой губу, когда Сонька падает на траву, сраженная моим любвеобильным псом, и всё также любуется детской улыбкой. Наверное, сегодня её ничто не заставит отвести от дочери своих глаз.
– Не могу, он мне дорого обошёлся, - жму плечами, и опускаю пакет с полюбившимися ей сухариками на влажную траву.
– Отлично выглядишь.
И не скажешь, что вчера её полоскало прямо у меня глазах. Вот оно лучшее лекарство от всех болезней: девчушка, метр двадцать ростом, сегодня вновь нарядившаяся в ужасное платье с рюшами. Она хохочет, а Верины щёки вновь вспоминают о здоровом румянце.
– И не тебе его осуждать, он хотя бы не мочится в мои ботинки.
– Да ладно?! Ну Васька, чёртов троглодит! Зря только на кастрацию тратилась! Ты же его не выкинула? Сонь?
– Нет, - опережает меня с ответом ребёнок, уже вовсю что-то отыскивающий в своём бездонном рюкзаке.
– Тётя Вася его даже мордой в лужу тыкать не разрешает! Мам, а мне папа фотоаппарат купил. Я когда вырасту, буду как он, людей фотографировать! Вот!
Мы с Верой стараемся не встречаться взглядами, ведь когда
– Он у меня знаешь какой красивый? Как Кен! И суп варит такой же вкусный, как у тебя!
Началось... Мы с сестрой не знаем куда себя деть от неловкости, а она тут дифирамбы Некрасову поёт! Строчит, как из пулемёта, рассказывая о нашей поездке и о их совместной прогулке по зоопарку, а в конце и вовсе добивает своим восторженным возгласом:
– Папа! Иди скорее, я вас втроём сфотографирую!
Максим.
Вот чёрт. Надо было ещё подождать. Я с Соней знаком недавно, но заметить, что долго она на одном месте усидеть не может, всё же успел. Поболтала бы с мамой ещё минут десять, и наверняка ускакала бы носиться по парку, тщетно пытаясь обогнать неуловимого терьера... А теперь что?
– Ой, Сонь! Мама всю ночь людей спасала, не выспалась совсем! Давай лучше в следующий раз нас снимешь? Я хоть причёску сделаю, а то кадр испорчу, - приходит мне на выручку Вера, явно и сама не на шутку взволнованная предстоящим нам разговором, и вот уже касается руки моей бывшей жены. Поддержку ищет.
– Лучше с тетёй Васей по парку пройдитесь. Знаешь, какие здесь красивые деревья? Тётя Вася любит позировать на фоне берёз.
Ага, конечно. В принципе, доля истины в этих словах есть, но сегодня её сестра явно будет сниматься без должного азарта. С пониманием кивает женщине, уже вовсю отряхивающей белый халат, поднимается на ноги и, прежде чем что-то ответить, выразительно зыркает на меня, одними губами бросая какое-то предупреждение. Неужели поверила, что я тут кровавую расправу устрою?
– Точно, меня хлебом не корми, дай попозировать. Ну как Сонь, сгожусь я в модели?
– Васёна улыбается, но обмануть ей удается лишь начинающего фотографа, с гордостью удерживающего в руках простенький цифровик. Не до смеха жене, ежу понятно, а всё равно держит лицо, и даже умудряется хохотать, когда отойдя от нас на пару метров, Соня бросает какую-то шутку.
Ну всё. Обратного пути нет. До этого я боялся разговоров лишь с одной женщиной - с любимой женщиной, чей полный обиды и разочарования взгляд до сих стоит стоит перед глазами. Теперь же понимаю, что и к Вере подступиться мне будет трудно. С чего начать хоть? Ругаться во дворе хосписа вроде как не принято. Киваю в сторону скамейки и первым бреду к старенькой обшарпанной лавочке.
– Прости, Максим, - и только хочу заговорить, как Вера первой бросается на амбразуру.
– За всё прости. Не должна была я такое от тебя скрывать.
– Не должна? Ты права не имела, Вера.
Господи, нужно в руки себя взять. Вспомнить, что она здесь не по работе, и в одном Вася точно права - обиды в нашем случае непозволительная роскошь. Как и злость, что сжирает меня изнутри, заставляя скрипеть зубами.
– Не имела, - она кивает, устроившись на другом конце скамейки, и прячет руки в карманах, зябко передёргивая плечами.
– Только как я могла сказать? Вася так тебя любила... Она же мой родной человек, и прости, я предпочла сберечь ее спокойствие...