Всё, что нужно для счастья
Шрифт:
– Она в последнее время чувствует себя неважно.
– Разве? Только в четверг встречались, Верочка уверяла, что всё в порядке, - доктор на часы смотрит, а я себя на том ловлю, что для своих лет он в отличной форме. Выглядит лет на сорок, не больше.
– В кабинет пройдём? У меня ещё несколько минут до начала приёма есть.
Вера
Вася, Вася... Вечно она за мной как наседка носится: с работы придёт - разглядывает внимательно, пока я у плиты кручусь; поужинает - блистеры с таблетками проверяет, чтоб не дай бог я приём лекарств не пропустила; ночью, в спальню заглядывает, видать, к дыханию
Сидит на стуле, напряжённая, словно перед ней самый злой экзаменатор, а она ни черта в его предмете не смыслит, и с неодобрением на меня исподлобья зыркает.
– Слабость, значит, - ещё и Пивоваров с ней за компанию! Свой белоснежный халат поправляет и, сцепив руки в замок, учиняет допрос:
– Тошнота?
– Один раз, - отвечаю, вновь поражаясь тому, как на меня его пронзительный взгляд действует, и проклинаю румянец, что от шеи к щекам ползёт.
– Температура поднималась? Головные боли мучают?
– Нет.
– В обмороки не падали?
– Что вы, - а вот сейчас грохнусь. Если немедленно не отойдёт... А то уселся на краешек стола и его отутюженная брючина трётся о мою ногу.
– Что же вы, Верочка, от своего лечащего врача такие важные сведения утаиваете? И почему до сих пор в стационар не легли? Я вам ещё на прошлой недели говорил - препарат новый, побочек много. И начинать его приём лучше под чутким контролем медиков...
Говорил... Лучше бы промолчал сейчас, а то Вася с меня живой не слезет!
– Как?
– уже подрывается со стула и возмущённо ноздри раздувает.
– Так в понедельник, когда результаты анализов из лаборатории пришли. И Максим настаивал, даже задаток внёс. Я, конечно, считаю, что всю необходимую помощь Вера может и в городской больнице получить, но если уж возможность есть, все обследования лучше здесь пройти, на новом оборудовании.
Вот поэтому и молчала я: стоит ему Некрасова с потрохами сдать, как Вася белее снега становится. Из кабинета выходит первой, сама стеклянную дверь толкает и стоит оказаться на улице, без сил на скамейку опускается. Под ноги смотрит, словно ничего интересней намытой тротуарной плитки не видела никогда.
– Почему не сказала?
– даже когда вопрос свой задаёт, всё равно только её и разглядывает.
– Про анализы, обследование и про...
Максима. Не договаривает, а я уверена, что за меня она переживает не меньше, но что всё это время ходит потерянной, вовсе не моя не вина.
Достаю из сумки солнечные очки и, спрятав глаза под чёрными стёклами, в очередной раз принимаюсь объяснять ей очевидные вещи:
– Он просил. Давить на тебя не хочет. Боится, наверное, что ты из благодарности за сестру, которую он для тебя спасти пытается, обратно вернёшься. Прощение с признательностью перепутаешь, а потом мучатся будешь. А что в больницу пока не легла, моё желание. Сонька только в сад пошла, хочу рядом быть, пока освоится. Всё-таки и коллектив новый, и у тебя работа. Итак всю прошлую неделю по нашей вине выговоры получала. Вась, - отгоняю от сестры назойливого шмеля, и как раньше это делала мама, за щеку её тискаю.
– Нормально со мной всё. Что я ради своей семьи пару дней не потерплю? Подумаешь, в сон клонит. Я в своё время и похуже моменты переживала.
От жутких болей
– Так что, не переживай. За статью, за меня, за бывшего мужа... Он мне слово дал, что в кредиты не влезет. В частной клинике полное обследование пройду, а потом в городскую обращусь. Пивоваров два раза в неделю там приём ведёт.
А он специалист хороший, чтобы Васька про него ни думала... Жду, когда она, наконец, оторвёт свой зад от скамейки, да на окно восьмого кабинета поглядываю, где в эту самую минуту Вячеслав Сергеевич с очередным пациентом возится. Красивый. Взрослый, в отцы мне годится, а такой покой у него на приёмах ощущаю, какого за всю свою недолгую жизнь ещё ни с кем не чувствовала.
– Вась, - жаль только на сестру мою его аура так не действует. Ведь носом шмыгает...
– Ревёшь, что ли? Из-за меня?
На корточки опускаюсь, успевая словить пару заинтересованных взглядов куда-то спешащих прохожих, да Васины руки от заплаканного лица убираю.
– Дурочка! Прогнозов испугалась?
– я гадаю, не имея ни малейшего представления, что на неё нашло, а она головой машет. Всхлипывает, принимая салфетку из моих пальцев и, наконец, что-то умное произносит:
– Люблю я его, Вер!
Максим.
Раньше я по выходным работал редко. С Васей время проводил, чтоб как у всех: отдыхаешь с семьёй после загруженной трудовой недели, а в понедельник с новыми силами бросаешься в бой. Мы с ней по паркам гуляли, в её любимом ресторане ужинали, вдвоём перед телевизором сидели, чаще увлекаясь поцелуями, чем сюжетом дурацких комедий. Кто ж от таких выходных откажется, даже ради дополнительного заработка? Вот и я о том же!
А потом она ушла и график полетел в топку. В парк выбираюсь лишь на пробежку, к ресторану дорогу забыл, телевизор, вообще, не включаю. Хотя, с недавних пор отчаянно пытаюсь исправиться - Сонька появилась. Заставила меня субботу освободить, пульт от плазмы нашла и с двенадцати до трёх детскую площадку оккупирует.
– Сонь!
– кричу, заметив, что она опять уселась на траву, и в очередной раз даю себе слово с Верой поговорить. Чего она вечно её в светлые платьица наряжает? Другие вон, тёмные шортики на детей натянули, а моя будто в театр собралась!
Слышит меня, но даже не думает подниматься - по локти в песке измазалась. В кого упёртая такая? Наверное, в тётку. Та то же если решила чего, ни за что не свернёт. Месяц меня стороной обходит и плевать, что я от нервов места себе не нахожу: аппетит пропал, щёки щетиной заросли, сплю три часа в день, ровно до той поры пока она в мой сон не прокрадётся...
Ладно, спасать нужно Соньку. И платье её - всё же голой попой на грязной траве елозить не дело. Только встать порываюсь, а меня к месту четырёхлапый монстр пригвождает. На колени запрыгивает, и пользуясь тем, что я от удивления как вкопанный застываю, щеку мою своим шершавым языком облизывает... Макс! Растолстевший слегка, но точно он!
– Ты как здесь?
– интересуюсь у терьера, а сам растерянно по сторонам оглядываюсь. Не сбежал же, чтобы меня отыскать? Я, конечно, ему приглянулся, но не настолько же!