Все, что ты хочешь
Шрифт:
— Это пустая трата времени. Какой смысл мечтать о невозможном?
— Во-первых, чтобы сбежать от возможного. Во-вторых — представь, что ничего невозможного нет. Да, это неправда. Но представь.
Мелани вздохнула. Она замерзла, хотелось есть. Беседа была занимательной, но бессмысленной. Призраку хорошо, он может тратить сколько угодно времени, изливая свои странные теории незадачливому слушателю. Ей же следовало сейчас подняться и уйти… но куда? Если бы все было так просто! Если бы действительно можно было придумать себе мечту и сбежать в нее! Тогда Мелани отправилась бы домой — в городскую квартиру или особняк у озера, приняла бы ванну и легла
Мелани распахнула глаза. Она сама не заметила, когда успела прикрыть их, чтобы ничего не мешало воображать.
Карвран наблюдал за ней с любопытством исследователя.
— Да, ты прав, — сказала она. — В этом что-то есть — в пустых мечтах… Но я, пожалуй, пойду. Не знаю куда. Нужно что-то делать…
— Мы сделаем, — пообещал Карвран, пружинисто вскакивая и пересаживаясь ближе к Мелани. Он обхватил ее за плечи, и призрачную бесплотность снова сменило вполне реальное тело. Живой человек. Мелани слышала его учащенное дыхание. Глаза полыхнули, и вокруг него соткалось полупрозрачное облачко, похожее на пар или туман с еле видимым перламутровым отливом. Легкое движение руки — и от облачка отделилась капля. Лишенная заряда шаровая молния величиной с полкулака, безобидная и завораживающая мягким свечением. Она подплыла совсем близко.
— Если захочешь найти меня и продолжить разговор, — напутствовал Карвран, — отыщи Малдис или то, что заменит Малдис, и приходи на кладбище. Я к нему прикован, иногда это удобно.
— Что ты имеешь в… — начала Мелани. Но стоило ей открыть рот, как шарик влетел туда.
Она поперхнулась воздухом. Шарик тут же растворился или исчез, не оставив никакого привкуса. И Мелани так и не успела ни закончить вопрос, ни задать другой. Ее стремительно окутало перламутрово-белое сияние, заволокло рощу и надгробия, скрыло лицо Карврана и ее собственные колени, стерло тьму и магический свет, и грубо закрашенные углем очертания разлапистых ветвей, и отколовшиеся от ограды камни, и весь мир…
Потом рука Карврана, сжимающая плечи, исчезла тоже, и Мелани затянул пронизанный ветром водоворот.
6
Она проснулась от первых лучей солнца. Радостное золото разгоралось все ярче, плясало на тонких раздвинутых шторах, и отделанная светлым деревом терраса за окном точно сияла изнутри, как сердолик.
Привычные городские звуки доносились еле слышно, слабым флером на грани восприятия. Где-то сигналили машины, далекий завод давал гудок, оповещая о конце смены, но все заглушал шум листвы и пение птиц. Нет, еще было несколько голосов, шаги… но люди прошли мимо. Мелани откинула одеяло и поднялась. Чем заняться сегодня? Наведаться, что ли, с проверкой к управляющим гостиничной сети…
Она замерла. Нет, ничего не получится, гостиницу у нее отобрали, и она еще долго не сможет показать туда нос.
Кто отобрал?
Судебный пристав с магполицейскими… точнее, не отобрали, а лишь уговаривали отдать. А потом была
Но если пришлось бежать, то почему она здесь? Беглецы прячутся где угодно, но не в комфортных коттеджах на окраине.
Тут воспоминания нахлынули на Мелани одной мощной волной. Она стояла, оглушенная, и почти физически чувствовала, как ее окатывает с головы до ног. Схватка… бегство… кладбище… призрак… месть…
Карвран! Он обещал подсказать, где спрятаться, в обмен на помощь, но вместо этого отправил Мелани в какой-то другой мир. В мир, где у нее было все, что нужно, и где по пятам не шли маги. Что бы это значило? Решил помочь безвозмездно? Или… Мелани похолодела.
Или она погружена в реалистичные видения, а бесчувственное тело тем временем лежит у ограды в листьях и пыли? И полная, абсолютная беззащитность. Проклятие!
Карвран говорил, его можно найти на кладбище. Мелани хмыкнула, вообразив, что искать придется в прямом смысле — по очереди раскапывая безымянные могилы. Нет, вряд ли до этого дойдет.
Две памяти — настоящая и навеянная иллюзией — слились воедино. Мелани поспешно умылась, оделась и телепортировалась на кладбище.
Оно мало изменилось. Разве что стало чуть приветливее, да и то благодаря солнечному утру, золотящему вершины деревьев и пронизывающему неприступные заросли объемной паутиной света и теней. В остальном это были все те же вековые лиственницы, сосны с раздвоенными стволами и каскады дикого винограда, могильные камни, укрытые зелеными побегами, и узкие дорожки.
— Эй, Карвран! — позвала Мелани и неспешно пошла вперед, раздвигая ветки.
Никто не откликался. Здесь вообще не было призраков, она не чувствовала их присутствия, хотя раньше замечала его задолго до того, как видела полупрозрачное марево в форме человеческой фигуры. Ну вот и еще одно доказательство, что весь этот мир — мираж… Минуточку, а что такое вон там?
Очередной изгиб дорожки вывел к высокому обелиску из тускло поблескивающего черного камня. Ведомая любопытством, Мелани шагнула ближе.
Как странно. В Айламаде никто не ставил обелиски. Почему здесь все иначе? Или не все? Пока что это был единственный такой памятник… И почему на его гладких стенах у самого подножия вырезаны фигурки людей? Мелани склонилась над ними, разглядывая повнимательнее. Люди держались за руки — или, вернее, их руки сплавились между собой. Каждая тщательно прорисованная фигурка корчилась, будто от невыносимых мучений. Чем дольше Мелани всматривалась, тем больше деталей различала. Раскрытый в немом крике рот, неестественно запрокинутая голова, согнутые под немыслимыми углами руки и ноги, пустые глазницы, на дне которых плескалось что-то тягучее, черное…
Она не сразу обратила внимание, что кругом стремительно ткется белый туман телепортационного кокона. А когда заметила и поспешно выпрямилась, обелиск окружал уже совершенно другой мир.
Вдали, полускрытые туманом, но все равно огромные, возносились к темному небу титанические колонны. Форма их странно искажалась, точно колонны оплывали, как размягченные свечи. Над ними нависали низкие иссиня-черные тучи. Сложно было понять, день сейчас, ночь или безвременье, как в Айламаде. Только если в Айламаде стояла вечная ночь, то здесь царила глухая тускло-серая пора, и становилось понятно, что она не изменится. Что затхлый безучастный мир пойман на последнем издыхании, заточен в капсуле времени и будет умирать без конца, не стремясь ни исчезнуть, ни возродиться и вытравливая все желания и стремления его обитателей.