Все дороги ведут в Геную
Шрифт:
– В наших рядах тогда сражался славный рыцарь Луис из Кадиса, а то бы мы нипочем не превозмогли, ибо у Черного Абдуллы служили пять братьев-нубийцев, черных, как совесть ростовщика, и могучих, как ифриты, и они поубивали бы нас всех. Солдаты бросили нас с капитаном, и мы остались вдвоем против пяти. Но рядом с нами встал Луис и сразил троих из братьев, чем сломил дух оставшихся, и одного прикончил я, а другого капитан. К моему глубокому сожалению, это был последний боевой выход, когда с нами ходили рыцари-добровольцы.
– Еще бы! Вам надо было назваться
– Ври, да не завирайся!
– крикнул другой голос, - Я ходил с Луисом на "Святом Петре". Луису на лучших кораблях рады, он на борт вашего свинарника даже не ступил бы. И про Черного Абдуллу перебор. Он морская легенда и пять братьев-ифритов - легенда. А вы никто и звать вас никак.
– Я подтверждаю его слова!
Морской народ снова расступился и с удивлением увидел, что за Тодта вступился безногий нищий с обожженным лицом.
– Кто ты такой, чтобы что-то подтверждать?
– сурово спросил ближайший моряк, высокий дядька при мече и золотых перстнях.
– Я когда-то был известен как рыцарь Луис из Кадиса, - ответил нищий с кастильским акцентом.
– Докажи!
Нищий повернул голову.
– Половину левого уха я потерял, когда Арудж Барбаросса решил вопреки здравому смыслу переправиться обратно через реку Саладо, чтобы спасти своих людей.
– Луис!
– воскликнул Тодт, - Что с тобой?
– После вас я ходил со славным капитаном Дориа, но Бог не дал мне умереть в бою. Османским ядром мне перебило ноги, а лицо обожгло, когда я лежал без памяти на горящей палубе.
– Но почему...
– У меня есть причины, о которых я не хочу говорить. Дайте мне умереть спокойно, не так уж долго мне осталось страдать на этом свете.
– Ты сказал: "Дориа"? Я не верю ни тебе, ни этим проходимцам, - нашелся очередной Фома.
– Унеси тебя дьявол на дно морское!
– в беседу вступил новый участник.
– Мессир Дориа?
– вокруг приподнялись шляпы и склонились головы.
– Это Луис из Кадиса, а это Тодт с "Санта-Марии", - спокойно сказал Дориа, - Тодт один из лучших капитанов солдат в Генуе, Неаполе и Марселе, и я в жизни не слышал, чтобы он врал. Если он не у меня на корабле, то только потому, что у него слишком несносный и слишком сухопутный характер. Он не только не генуэзец, он вообще не моряк. Никогда не знаешь, что от него ждать, то убьет солдата за трусость, то корабль подожжет.
– Мое почтение, - поклонился Тодт, - Я вот как раз хотел рассказать, как мы с Вами ходили на пиратов, и нашему скромному галиоту досталась полноразмерная галера...
– И вы сожгли ее к морскому дьяволу!
– Дориа обернулся к аудитории, - Они атаковали клином, на острие был Тодт, а в середине здоровый матрос с бочонком пороха. Пробились к грузовому люку и бросили бочонок в трюм. Там так громыхнуло, что даже у нас на палубе было слышно.
– Тодт сказал, что порох придумали трусы, и без него лучше, - дополнил Келарь, - Я предложил его куда-нибудь выбросить, Книжник предложил его предварительно поджечь, а тот матрос пообещал дотащить бочонок с фитилем до трюмного люка, если ему не помешают. Тодт поклялся, что ни волоска не упадет с его головы на пути до трюмного люка.
– А после?
– На отходе поймал пулю в живот. Уж мы молились-молились, а он все равно умер.
– Это потому что у вас никогда врача нормального не было!
– К черту врачей!
– вступился еще какой-то моряк, - Они заливают раны от пуль кипящим маслом. Я помню, как ранили Пьетро. Он лежал и тихо стонал, вот-вот полетела бы душа в рай. Но корабельный хирург вытащил пулю и налил кипящего масла. В дыру в животе, прямо в кишки. Пьетро орал как резаный, а потом умер. Мы с тех пор тяжелых раненых сами добиваем. Молитва, последняя просьба, кинжалом в сердце и понеслась душа в рай!
Толпа умолкла. Каждый перекрестился и вспомнил своих друзей, погибших от ран, леченых или нелеченых, быстро или медленно.
В завершение Тодт рассказал еще пять удивительных историй, и ни один скептик ни в чем не усомнился.
Когда гроб грузили на корабль, к Тодту подошел хорошо одетый моряк с накрытым тряпкой ящиком в руках.
– Падре, почему Вы ругаетесь морской свиньей? Разве их уже успели привезти в Геную? Разве они скверные животные?
– Кто? Свиньи?
– Морские свиньи.
– Нет никаких морских свиней. Это просто фигура речи.
– Есть. Вот.
Моряк поднял тряпку с ящика.
Ящик оказался клеткой, из которой на почтенное морское общество недоуменно смотрели два зверька. Звери телосложением, цветом и тихим похрюкиванием напоминали ухоженных свинок длиной без малого в фут, но вместо пятачков имели розовые носики, вместо копыт - лапки с пальцами, а хвостов у них и вовсе не было.
Толпа обступила клетку с диковинными зверушками.
– Что это?
– спросил де Вьенн.
– Морские свиньи!
– гордо ответил моряк, - Первые в Старом свете!
– Какие забавные...
– протянул Тодт и в недоумении схватился за свои щеки. Мускулы, которые при улыбке поднимают уголки рта, вдруг напомнили старому головорезу о своем существовании, и он этому изрядно удивился, как если бы он был парализован и внезапно встал на ноги.
– Почему морские?
– спросил Книжник, - Их ловят в море?
– Я знал, что никто не спросит "почему свиньи", - обрадовался моряк, - их ловят на берегах рек, а везут из-за моря. У дикарей нет настоящих свиней, поэтому они разводят и едят этих.
– И дикари называют их свиньями? У них же нет свиней, они не могут знать этого слова.
– Дикари называют их "Куи", потому что они, когда не хрюкают, говорят "куи-куи".
– Куи-куи!
– подтвердила рыжая свинья.
– Да это же просто крыса бесхвостая!
– возмутился кто-то, - я бы такого и в рот не взял!
– Куя безродного я бы тоже в рот не взял, - с улыбкой ответил моряк, который явно был готов к такой реакции, - зато вот свинину ем с удовольствием. А что значит "морская свинина"?