Всё хоккей
Шрифт:
— Странно, еще матч не начался, а ты уже собираешься его праздновать.
— Я в приметы не верю, не научили. И знаешь, Саня, даже если я провалюсь сегодня, за это тоже стоит выпить. В конце концов, и победы, и провалы отмечаются одинаково.
— Талик, ребята меня очень просили. Им важно увидеть глаза своего кумира после победы.
Я вдруг подумал, что после победы мне обязательно нужно заглянуть в глазки моей очаровательной рыжей поклонницы.
— Слишком красиво выражаешься, Санька. А красивые слова мешают сосредоточиться. Так что, извини в очередной раз.
— В
На прощание мы не подали друг другу руки. Но меня, по-прежнему, не покидала мысль, что Саньку непременно нужно отутюжить.
Моя очаровательная рыжая фанатка, совсем девчонка, сидела в первом ряду. И когда играл государственный гимн, я сосредоточено смотрел лишь на беленький платочек, развевающийся на сквозняке. Это был наш условный знак. И я уже подумывал, что бы такое правдоподобное сочинить для Дианы, чтобы объяснить свое ресторанное опоздание.
Матч проходил гладко, как я и предполагал. Меня даже взяла некоторая обида, что команда соперников была не настолько сильна, чтобы соответствовать мне. Голы всегда смотрятся эффектней в напряженной игре.
В первом периоде одну шайбу я забил, и все шло по намеченному плану. Во втором я несколько расслабился, хотя, возможно, просто нетерпение мешало реализовать несколько голевых моментов. Впрочем, это было не важно, потому что время еще было. Впереди был третий, последний период. Когда и должен был состояться последний гол — как последняя точка в подписании акта о моем триумфе.
Я знал, что в жизни случаются подлянки. Всегда оставляя пару процентов на возможную неудачу. И даже мудро подготавливая себя к ней. В конце концов, любая спортивная неудача — не роковая. И даже если бы я не забил гол сегодня, вскоре предстоял еще один матч. Когда с легкостью можно было наверстать упущенный шанс. Но, конечно, победы хотелось именно сегодня. Во-первых, слишком дорогой ресторан заказала Диана, а я не собирался раскошеливаться после каждого матча. А во-вторых, именно сегодня я должен получить не только лавровый венок, но и юную девчонку в придачу. А она может достаться лишь победителю. Так я сам для себя решил. Поэтому еще один гол был так важен именно сегодня.
В третьем периоде у меня словно открылось второе дыхание. Я легко скользил по полю. Перед глазами, словно в немом кино, мелькали лица болельщиков, световые лучи прожекторов, цветные рекламные пятна на льду… В моей голове также легко, светло и прозрачно пронеслась мысль, что вот-вот я щелкну по шайбе, и она беспрепятственно пронесется прямо в ворота. И я уже отчетливо видел девушку-удачу, увивающуюся вокруг меня. Которая никогда не обманывала. И которая не обманет и сегодня. У нее были рыжие волосы, как у моей юной фанатки, черненькое платьице от Шанель, как у мамы, а в своих сильных руках, как у меня, она крепко держала золотую клюшку и лавровый венок.
Мама будет сегодня непременно гордиться мной. А рыжеволосая поклонница подарит свой первый поцелуй. А в дорогом ресторане меня ждет ароматные, экзотические блюда и моя верная Диана… Моя голова пошла кругом.
Защитник точно отпасовал мне с нашей зоны. Я мягко принял передачу и мгновенно вошел в зону противника. Боже, ну почему мне так легко все дается! Даже жутко, неужели мама как всегда права, я — избранный в этой жизни. И мой путь будет исключительным. Еще совсем чуть-чуть, совсем немного, один только бросок и олимпийские боги примут меня в свои объятия, и поклоняющиеся олимпийским богам сегодня склонят голову и предо мной. Только один бросок.
Не сбрасывая скорости, я изо всей силы размахнулся и… вместо шайбы вдруг увидел ярко желтый абхазский мандарин. И пролетавший мимо голубь задел меня своим крылом. А в голове, словно пули, просвистели слова военрука, что спорт — это тоже война. Но это ложь! Это неправда! Спорт — что угодно, но не война. И оранжевый апельсин на ледяном поле — тоже ложь. И голуби в ледовый дворец не залетают. Всё это — вранье, и я давно забыл все фразы военрука. Я — самый расчетливый, самый здоровый, самый трезвый на свете человек. И мои ноги никогда не подкашиваются. Я твердо стою на земле, впрочем, как и на льду. И умею сильно и точно бросать по воротам противника. А все остальное — чепуха и фантазии неудачника Саньки, который когда-то был моим другом.
Я мощно щелкнул по воротам. Но я — самый расчетливый на земле и на льду — на этот раз не рассчитал силы броска. Или слишком его рассчитал. Шайба соскользнула с крюка клюшки и над предохранительной сеткой полетела прямо на трибуны. В неизвестность…
Мне казалось, что я стою один на площадке. И все прожектора наведены на меня, словно я на сцене, где должен сыграть свою последнюю роль. Но ведь еще так рано, я еще так молод! Почему такое ощущение, что это — прощальный бенефис. И почему я закрываю глаза, если все равно ничего не вижу. И зачем затыкаю уши руками, если все равно ничего не слышу. И почему мне так страшно, если для этого нет никаких оснований. В конце концов, ничего ужасного не произошло. Каждый чемпион имеет право на промах. Это была, пожалуй, моя последняя трезвая мысль.
Впервые за свою спортивную карьеру я покачнулся на льду и стал медленно сползать. Уже у самого льда меня подхватили чьи-то сильные руки.
Очнулся я от сильного запаха нашатыря, ударившего мне в нос. Окружающий мир был настолько ярким, словно кто-то переусердствовал с контрастом в телевизоре. И я слышал этот мир настолько отчетливо, будто кто-то включил звук на полную громкость.
Я услышал крики, увидел мечущихся людей. Мимо меня пронесли носилки с каким-то человеком, накрытым белой простынью. Я еле прошептал потрескавшимися губами.
— Что это?
Меня никто не услышал. Но почему-то все обернулись в мою сторону. И закричали, указывая пальцем прямо на меня.
— Он убил человека! Он убил человека! Он убил человека!
Что за чепуха! Мы же не на войне. Это всего лишь стадион. И я не солдат. Я всего лишь форвард.
— Он убил человека! Он убил человека!
Этого не может быть! Ведь не было даже шайбы. Я ударил всего лишь по абхазскому мандарину. Мандарином невозможно убить человека.
— Он убил человека!