Всё хоккей
Шрифт:
— Он что… — я покрутил пальцем у виска.
Смирнова укоряюще улыбнулась.
— Не думаю. Просто человек всю жизнь работал, а когда вышел на пенсию вдруг понял, что никому в этом мире не нужен. Абсолютно никому. И чтобы люди не напрягались, не хватали газеты у метро, он посчитал, что будет благородно с его стороны приносить их на дом. С самого утра. Чтобы все спокойно за завтраком почитали. Раньше у каждого человека утро начиналось с чашечки чая, бутерброда и газеты. Сейчас никто не выписывает прессу. И потому этот старик в некотором роде возрождает забытые традиции. К тому
— Это он так думает.
— Не скажите. Никто ведь не знает, что прочитает в подобной газете. Вполне возможно, что кому-нибудь информация и пригодится. Как ни странно, все привыкли к этим утренним звонкам, они стали в некотором роде ритуалом. И люди не сердятся.
Я сердито сдвинул брови. Похоже, в этом доме мне выспаться по утрам так и не удастся.
— А вас это беспокоит? — испуганно спросила Смирнова. — Если хотите, я постараюсь устроить так, чтобы в нашу квартиру он…
— Нет, что вы! — поспешно перебил я ее. — Кто рано встает, тому Бог дает, разве не так?
Хотя я думал иначе. Но диктовать свои правила было неправильно. В чужой монастырь со своим уставом не лезут. Особенно если в этом монастыре успел порядком наследить.
Я прямиком направился в ванную, но, едва намылив лицо кремом для бритья, тут же передумал и промыл тщательно лицо. Нет, лучше идти со щетиной. Не хватало, чтобы не в меру проницательному Максу еще раз показалась знакомым моя физиономия.
Смирнова ждала меня в комнате, через ее руку был переброшен мой дорогой костюм.
— Он был грязный, — она говорила поспешно, словно оправдываясь, — И это не удивительно, на улице такая погода! Но я его аккуратно вычистила.
Я некоторое время задумчиво разглядывал костюм. Нет, в нем идти к Максу не менее опасно. В конце концов, у него обо мне сложится другое впечатление. И увидев этакого модника, денди или еще черт знает что, он запросто сможет меня в этом виде опознать. Но одежды у меня больше не было. По глупости я весь сэконд-хэнд оставил в своей квартире.
— Не сердитесь, пожалуйста! — умоляюще попросила Смирнова. — Я конечно без вашего разрешения. Это видимо неприлично брать без спроса чужие вещи… Но он должен был обсохнуть. И честное, честное слово я не прикасалась к вашим карманам. Так подумать про меня… Вы меня совсем не знаете… Совсем… Я даже без спросу у Юры ничего не трогала…
— Что вы, Надежда Андреевна, что вы, — я легонько прикоснулся к ее плечу. — У меня и мысли такой не было… Я совсем о другом задумался. Просто… Понимаете, это единственный мой костюм, а на улице, как вы сами сказали, такая погода!
Смирнова облегченно вздохнула и улыбнулась.
— Конечно, как мне самой это не пришло в голову. И хотя перед Максом было бы правильнее предстать в дорогом костюме, сделанном из чистой английской шерсти. Мы поступим обратно логике. Он так всегда кичится своим ухоженным видом! Просто отталкивающе кичится! Не стоит уподобляться ему. Так всегда поступал Юра.
Положа руку на сердце, мне не нравилось, как поступал Юра. Я бы с удовольствием вырядился в самое лучшее ради Макса, чтобы разговаривать с ним на равных. Но у меня не было другого выхода.
— Выход есть! — торжественно заявила Смирнова и, приблизившись к двухстворчатому платяному шкафу, широко распахнула его двери. Нежно поцеловала одежду своего мужа, словно благословляя ее на служение новому человеку.
Через пятнадцать минут на меня из зеркала смотрело настоящее пугало. Так даже в сэконд-хэнде нельзя было нарядиться. Там всегда можно было выбрать нечто современное, хоть и поношенное.
Эта одежда была настолько старомодна, что я даже предположить не мог, что в таком виде можно еще появляться на улице. Недаром за пределами дома Смирнов не находил гармонии. Еще бы! В таком зеленом фетровом котелке, в таком укороченном черно-сером драповом пальто в катышках! В таких стоптанных скривленных ботинках! Ко всему прочему, Смирнов был ниже меня ростом и брюки в елочку едва доставали до косточек на моих ногах. Что окончательно завершало образ, ну если не клоуна, не бомжа, то городского сумасшедшего точно. Это в таком виде я должен предстать перед Максом, этим красавчиком, утонченным эстетом! Коим совсем недавно являлся и я. Что меня добивало окончательно.
Смирнова всплеснула руками и умиленно разглядывала меня с ног до головы.
— Боже, вы мне сейчас напомнили мужа!
И она промокнула глаза носовым платком.
Если это звучало комплиментом в ее устах, то для меня означало окончательное падение. Я даже попытался вяло сопротивляться.
— Разве? Мне казалось, он совсем был другой.
— Ну конечно другой! — Смирнова гордо встряхнула головой, что должно было означать, что я с ним и рядом не могу стоять.
— Вы, безусловно, разные. Но… Эта одежда… Я раньше не понимала, да и не задумывалась, насколько одежда, стиль, могут изменить человека и сделать похожим на другого. Ну что ж, я вполне довольна. Думаю, на Макса вы произведете самое неблагоприятное впечатление. И он этого вполне заслуживает!
Сказать, что на Макса я произвел неблагоприятное впечатление, значит, ничего не сказать. Когда он увидел огородное пугало на пороге, то не просто вздрогнул, он вытаращил на меня глаза и расхохотался во весь голос. Так громко и звонко, что отворилась соседняя дверь, и очень хорошенькая, веснушчатая девушка появилась на пороге, с не меньшим любопытством разглядывая меня, словно замшелый раритет. Это было уже слишком! Я всегда нравился хорошеньким девушкам. Я быстро проскочил в квартиру Макса и плотно закрыл за собой дверь.
— Я и понятия не имел, что у вас такой хорошо поставленный голос, — язвительно бросил я Максу в лицо вместо приветствия.
— Хороший психиатр просто обязан быть хорошим артистом. Согласитесь, с хорошим тембром голоса проще убедить пациентов. Кстати, у нашего общего друга Смирнова был довольно слабенький голос. Может, поэтому к нему меньше записывалось на прием.
Макс помог мне снять тяжеленное пальто. И я остался в не менее комичном наряде. В коротких брюках в елочку и таком же пиджаке с укороченными рукавами. Но Макс уже не смеялся, он с некоторой задумчивостью, довольно бесцеремонно разглядывал меня с ног до головы.