Всё хоккей
Шрифт:
Эта юная рыженькая девчонка, словно явившаяся из моего прошлого, меня уже и впрямь не тревожила. И мне от этого ни капельки не было досадно. Пульс был ровным, голова ясная и рука твердая, когда я наливал очередной бокал пива.
— Ну что, теперь за наше общее дело — медицину? — мы звонко чокнулись бокалами. — Анатомия души и анатомия тела. И что важнее?
— Анатомия разума, — Тоня постучала себя по голове. — Я ведь будущий врач-психиатр. Это, пожалуй, самое бессмысленное ремесло в медицине. И результаты их труда менее всего заметны. Здесь уже
Я задумчиво посмотрел на Тоню. Про равнодушие я уже проходил. Эти уроки мне успешно давала мама. И я сдавал экзамены на отлично.
Тоня меньше всего походила на мою мать. И меньше всего выглядела равнодушной. Хотя… ей ведь было всего двадцать. И сдать этот экзамен она еще успеет.
— Значит, уроки по равнодушию тебе успешно дает Макс. Любопытно, не слишком ли много психиатров на одну лестничную клетку?
— А у меня не было выбора. На кардиохирурга, как мой дядька, я бы просто не потянула. Не жалуют девушек в хирургии. И правильно делают.
Я вспомнил, как Смирнова упоминала об операции Макса на сердце. Что ж, похоже, очередная сделка Макса Запольского. Ему здоровое сердце от дяди, он — светлое будущее в психиатрии для его племянницы.
— Значит, не только в уроках по равнодушию преуспел ваш сосед. Уроки по психиатрии не менее безупречные?
— Безупречно можно только лежать и плевать в потолок. А Макс работает, и работает много. У таких людей я сочту за честь брать уроки.
Похоже, эта рыжеволосая чертовка, играющая в равнодушие, была и впрямь в него влюблена. Мне стало чуть-чуть досадно от этой мысли. Неглупая, симпатичная девчонка, острая на язык и этот напыщенный самодовольный тип, претендующий на гениальность. Но лишь претендующий, утешил я себя.
— Эти блестящие уроки вы берете со школьной скамьи? — не выдержал я, откровенно съязвив.
Тоня бросила уничтожающий взгляд в мою сторону.
— К вашему сведению, на школьной скамье я была отличницей. Сидела на первой парте, носила круглые очки и заплетала толстую косу. Но в то славное время я жила в другом месте и о существовании гениального Макса даже не подозревала. Что, впрочем, не помешало мне успешно сдать экзамен в мединститут. А вы, насколько я поняла, не такой уж и друг Максима. Впрочем, это не удивительно. При всей общительности у него, по-моему, так и не получилось с друзьями. И в этом случае он наверняка прав.
— Но зато вы, Тонечка, не во всем правы. И не все вы знаете про Максима. У нас с ним был общий друг. Может быть, вы слышали, он погиб. Я теперь пробую писать про него книгу. А на счет наших отношений с Максом, здесь вы, пожалуй, угадали. Общий друг вряд ли нас сможет сделать друзьями. Да это и не обязательно.
Тоня сморщила лобик. Изящно затянулась тоненькой сигареткой и выдохнула дым в сторону открытой фрамуги.
— Да, да. Я что-то слышала про эту нелепую смерть. Максим очень переживал. Он считает, что это именно его долг написать книгу про своего коллегу, — она запнулась и неуверенно добавила. — И друга.
— Вот видите, у нас одинаково развито чувство долга. Хоть погибший не был моим коллегой, а только другом, — уверенно заявил я и сам испугался своих уверенных слов.
Мне на секунду показалось, что Смирнов и впрямь был моим настоящим товарищем. И я периодически стал забывать о своем прямом участии в его смерти.
— Но, увы, в этом случае я вам ничем помочь не могу.
Тоня резко встала, хмель от пива прошел. Она откровенно посмотрела на часы, давая мне понять, что больше нам разговаривать не о чем.
— Я понятия не имею про этого человека. И ничего не могу вам про него рассказать.
— А ваш дядя? Если он знаком с Максом, вполне возможно он знал и Смирнова?
— А с чего вы взяли, что мой дядя знает Максима?
Я растерялся. Я бил вслепую. Мало ли какой врач мог сделать Запольскому операцию на сердце? Конечно, можно ответить, что они знакомы, только потому, что Тоня — соседка Макса, но я решил идти наугад до конца.
— А как же иначе? — я удивленно пожал плечами. — Ведь ваш дядя делал Максу операцию на сердце?
Я неотрывно смотрел на девушку. Она хладнокровно выдержала мой навязчивый взгляд.
— Вообще-то Макс предпочитал не распространяться на эту тему, но если вы знаете, — она пожала плечами. — Макс считает себя абсолютно здоровым человеком и умеет забывать прошлое, особенно, если оно столь неприятно. И потом… Не только Макс обязан дяде, тот в свою очередь тоже к нему обращался.
А вот это было для меня полной неожиданностью. Я без разрешения девушки налил себе еще бокал пива.
— Хирург к психотерапевту? Это что-то новенькое.
— Можно подумать, что у хирургов не бывает стрессов. Впрочем, я ничего не знаю об этой истории. По-моему, она слишком примитивна и попахивает любовной мелодрамой. Я от дяди не ожидала таких банальностей. Я считала его всегда незаурядной личностью. А тут… Он вдруг на грани нервного срыва. Кстати, Максу удалось ему помочь.
— Получается, что известного хирурга, э-э-э, — замычал я, словно припоминая фамилию.
— Маслов, его фамилия, если вы не знаете, но боитесь спросить. А мне скрывать нечего. Наоборот, я горжусь, что мой дядя — известный хирург Маслов.
— Известного хирурга Маслова посмела бросить девушка? — я изобразил на своем лице удивление.
Тоня в ответ на мою неудачную гримасу лишь усмехнулась.
— Во-первых, тогда он не был известным. А во-вторых, сколько я его знаю, он всегда был женат. У меня вообще такое ощущение, что он родился уже женатым, настолько привязан к своей семье. Вот и все объяснение. Любовь не всегда ко двору.
— Чаще всего не ко двору, а со двора, — я вдруг вспомнил Диану и скривился.
— Похоже, и у вас случались любовные разочарования?