Все хроники Дюны (авторский сборник)

Герберт Фрэнк Патрик

— Будь она неладна, его мать! Гипноиндукция, позволяющая блокировать Вмешательство, — и она скрыла это от нас.

— Но посмотри, что она дала нам, — сказал Айдахо, — более эффективный путь восстановления памяти.

— Мы должны были сами сделать это! — Одрейд почувствовала, что злится на себя, — Скайтэл уверяет, что Тлейлаксу использовали боль и внутреннее противоборство. Хотела бы я знать.

— Спроси его.

— Это не так просто. Наши Говорящие Правду не уверены в Нем. — Он непроницаем.

— Когда это ты его изучил?

— Дар! У меня есть доступ к записям наблюдателей.

— Я знаю, но…

— Черт побери! Ты будешь смотреть на Тега или нет? Посмотри! Что происходит?

Одрейд переключила внимание на сидящего ребенка.

Тэг смотрел на камеры с выражением крайней сосредоточенности.

Для него это было пробуждением ото сна на пике противоборства; словно рука помощницы тряхнула его. Что-то требовало его внимания! Он вспомнил, как сидел в командной рубке не-корабля. Дар стояла позади него, и ее рука лежала на его шее. «Царапала его» Что-то важное, что он должен сделать.

Что? Его тело было странным. Гамму… То, как они жили на Дюне и… Он вспоминал разное: Детство в Доме Собраний? Дар, как… как… Еще воспоминания сплетаются в клубок. «Они пытались внедрить что-то в меня!» Сознание текло вокруг него, словно река, огибающая с обеих сторон скалу.

— Дар! Ты там? Ты там!

Одрейд подперла подбородок рукой. Что дальше?

— Мать! — какой обвиняющий тон!

Одрад коснулась переговорного устройства на подлокотнике:

— Привет, Майлз. Ну что, отправимся на прогулку в сады?

— Хватит этих игр, Дар. Я знаю, зачем нужен вам. Но я предупреждаю вас: жестокость приводит к власти не тех людей. Как будто вы этого не знаете!

— По-прежнему верен общине Сестер, Майлз? Несмотря на то, что мы только что попытались сделать?

Он посмотрел на внимательную и настороженную Шиану:

— По-прежнему ваш послушный пес.

Одрейд бросила полный упрека взгляд на Айдахо:

— Ты и твои проклятые рассказы!

— Хорошо, Майлз хватит игр, но мне нужно узнать о Гамму. Говорят, ты передвигался быстрее, чем мог заметить глаз.

— Правда, — ровный голос. «Пошли-вы-все-к-чертям».

— А только что…

— Это тело слишком мало, чтобы принять на себя такой груз.

— Но ты…

— Я использовал все это в одной вспышке, и я умираю с голоду.

Одрейд бросила взгляд на Айдахо. Он кивнул. «Правда».

Она отозвала назад Прокторов. Они повиновались с заметным колебанием. Что им сказала Белл?

Тег еще не закончил:

— Я верно понимаю, дочь? Поскольку каждый индивидуум может полностью полагаться только на себя, формирование этого «я» требует особенной заботы и внимания?

«Его проклятая мать обучила его всему!?

— Я прошу прощения, Майлз. Мы не знали, как тебя подготовила твоя мать.

— Чья это была мысль? — сказал он, глядя на Шиану.

— Моя, Майлз, — сказал Айдахо.

— О, и ты тоже там?

Еще часть памяти вернулась к нему.

— И я помню ту боль, которую ты причинил мне, когда возвращал мои воспоминания, — сказал Айдахо.

Это его отрезвило:

— Мысль ясна, Дункан. Извинений не нужно, — он посмотрел на говоривших, оценивая их голоса. — Как там воздух на вершине. Дар? Достаточно разреженный для тебя?

«Идиотская мысль! — подумала она. И он это знает.

Совершенно бесцеремонен».

Воздух был тяжел от дыхания окружавших ее людей, включая тех, кто хотел разделить ее присутствие, тех, кто имел определенные идеи (иногда идею того, что на ее месте они лучше исполняли бы ее работу), тех, кто предлагал и кто требовал. Разреженный, да! Она чувствовала, что Тег пытается что-то сказать ей. Что?

«Иногда мне приходится быть автократом!?

Она слышала свой голос, произносивший эти слова, обращенные к Тегу, на одной из их прогулок в садах, когда она объясняла значение слова «автократ». Тогда она добавила: «У меня есть власть и сила, и я должна их использовать. Это страшно тяготит меня».

«У тебя есть сила — так воспользуйся же ей! — Вот что пытался сказать ей Башар-Ментат. „Убей меня или отпусти меня, Дар“.

И все же она пыталась остановить время и знала, что он чувствует это: — Майлз, Бурзмали мертв, но здесь остались резервные силы, которые он подготавливал сам Лучшие из…

— Не докучай мне мелкими деталями! — какой командирский голос! Тонкий, ломкий — но все остальное присутствовало.

Прокторы вернулись в коридор, не дожидаясь приказа.

Одрейд отослала их прочь гневным жестом. И только тогда поняла, что пришла к решению.

— Отдайте ему его одежду и приведите его сюда, — сказала он. — Пусть войдет Стрегги.

Когда Тег вошел, его первые слова встревожили Одрад и заставили ее сомневаться, правильным ли было ее решение.

— Что, если я не буду сражаться так, как вы хотите?

— Но ты говорил…

— Я много что говорил в своей… в своих жизнях.

Сражение не повышает нравственности. Дар.

Она (и Тараза) слышали, как Башар не раз говорил об этом. «Битвы оставляют свой осадок — „есть, пить и радоваться «, который зачастую приводит к нравственному падению“.

Верно; но она не знала, что он имел в виду, упоминая об этом. «На каждого ветерана, возвращающегося с новым отношением к судьбе („Я выжил: должно быть, это был промысел Божий“) приходится много больше тех, кто возвращается домой с горечью, готовый принять „легкий путь «, потому что они так много пережили на войне“.

Это были слова Тега и ее вера.

Стрегги торопливо вошла в комнату, но прежде, чем она заговорила, Одрейд жестом приказала ей стоять и ждать молча.

На этот раз послушница имела смелость не подчиниться Преподобной Матери: