Все и немного больше
Шрифт:
— Боже мой! — вскинула голову Би-Джей. — Совсем забыла! Сегодня вторник! Через двадцать минут должна прийти миссис де Рош! У меня в пять часов урок.
— Я подброшу тебя домой, — сказал Линк, не отрывая взгляда от Мэрилин. — Но кто-то все-таки должен съесть твой пломбир.
Мэрилин согласно кивнула.
Большой круглый ресторан Саймона был очень популярен у городской элиты и тех, кто с ней соперничал. Кафе-мороженое Чепмена на бульваре Санта-Моника находилось в полумиле от школы
Мэрилин и Линк сидели лицом к лицу в дальней кабинке. Он успел опустошить свой стакан, в котором сливочная помадка осталась лишь в тех местах, куда не доставала ложка. Мэрилин не спеша подносила ко рту крохотные порции мороженого, вкусно пахнущего кофе. Это было редкое лакомство в малообеспеченной семье Уэйсов, и поэтому Мэрилин применила свой испытанный прием, стараясь растянуть удовольствие.
— Вы удивительно медленно едите, — сказал Линк.
— Я делаю медленно все, от чего получаю удовольствие.
— Я должен это запомнить, — сказал Линк более низким голосом, словно произнес это другой частью горла.
Этот тон поднял в ней какую-то непонятную волну радости. Она улыбнулась ему, затем потупила глаза, опуская ложку в размягченные остатки мороженого.
— У вас есть друг? — спросил он.
— Нет.
— Вы выпускница?
— Нет, я юниор.
— Ну да, Би-Джей ставит спектакли юниоров, я совсем забыл, — сказал Линк и постучал себе по виску. — Стало быть, вы в нежном шестнадцатилетнем возрасте.
Мэрилин почувствовала, как вспыхнули ее щеки.
— Ну, не в таком уж нежном, — пробормотала она.
— Впрочем, оставим двусмысленности, Мэрилин Уэйс… Человек может превратиться в обезьяну, если пробудет шесть месяцев в Тихом океане.
— Простите.
— Мне двадцать три… Вы можете считать меня старым гадким мужчиной или похитителем младенцев.
— Ни тем, ни другим.
— Ваши родители позволяют вам встречаться с военнослужащими?
— Мой отец умер, — сказала она, глотая внезапно подступивший к горлу ком. Прошло уже столько времени, но ей до сих пор было больно говорить об этом.
— Война? — тихо спросил Линк.
Мэрилин покачала головой.
— Он работал в галантерейном магазине, и его застрелил грабитель.
Линк кивнул и сочувственно коснулся ее пальцев. От этого прикосновения словно ток пробежал по ее руке, вызвав у нее невольный вздох. Если бы это продолжалось вечно… Какое-то сумасшествие, подумала Мэрилин.
Он отнял руку.
— Я слышал о вас. Би-Джей, дай ей Бог здоровья, пишет длиннющие письма… Она столько чернил извела, расхваливая такое утонченное, такое талантливое создание в своем классе.
— Она любит преувеличивать.
— Но не в этом случае… А обо мне она вам говорила?
— Часто… Она очень гордится вами… Вы летали на «Эвенджере», на самолете-торпедоносце, вы награждены крестом…
— Она слишком много болтает.
Мэрилин улыбнулась.
— Перед войной вы собирались… в Стэнфорд?
— Верно.
— Кем вы собирались быть?
— Тем же, кто и сейчас. Человеком.
— Я имею в виду — в чем вы хотели специализироваться? В медицине? Юриспруденции? Или вы хотите стать сценаристом, как ваш отец?
— Ну да, как же… — Лицо его помрачнело. Мэрилин с трудом удержалась, чтобы не коснуться его руки. — Что ж, открою секрет… Всю жизнь мечтал посоперничать с ним… Опубликовать пару хороших, содержательных романов и продать их, чтобы потом родилась голливудская стряпня.
Она знала многих, кто не любил и презирал собственных родителей, но равнять Джошуа Ферно (его личность была окружена ореолом грешного обаяния, что неизбежно, если талантливые люди шоу-бизнеса живут на виду) с бездарными графоманами… Мэрилин была шокирована.
— Он великолепный писатель! И это подтверждается хотя бы тем, что он получил «Оскара»!
— Который ему присудили такие же, как он, — кисло сказал Линк.
— Его диалоги взяты из жизни.
— Я вижу, что участие в школьных спектаклях сделало из вас утонченного критика.
— Эти снобистские взгляды на кино меня раздражают, — выкрикнула Мэрилин. Внезапная вспышка гнева заставила ее задуматься. Что побудило ее, Мэрилин Уэйс, которая всегда старалась не высказывать вслух неприятные вещи, вступить в эту перепалку? — Почему люди считают, что писать красивые сценарии — это плохо, а писать грязные книжки и скверные пьесы — это дело святое.
Он дернулся, как если бы она тронула оголенный нерв.
— А вы не допускаете, — с явным сарказмом сказал он, — что ваше непонимание может объясняться… гм… как бы это сказать… вашей незрелостью? Черт возьми! Кажется, я решил разговаривать на полном серьезе с ребенком — юниором средней школы!
Мэрилин почувствовала, как бешено заколотилось ее сердце.
— Миллионы людей видят его работу, — услышала она себя. — У него есть возможность воздействовать на них, делать их лучше и добрее. Я по четыре раза смотрела «После грехопадения» и «Лавовый поток» и всякий раз чувствовала себя просветленной.
— Может, тогда лучше обратиться к Флейшеру? Результаты будут те же самые, — с нескрываемой иронией произнес Линк.
Девушка за прилавком и продавец содовой с удивлением смотрели на них.
Мэрилин понимала, что должна остановиться, но уже не могла.
— Захотите вы это признать или нет, но если бы Шекспир писал сегодня, он был бы связан контрактом с компанией «Коламбия пикчерз» или «Парамаунт».
— Благодарю вас за это удивительное открытие.
— Он, как и ваш отец, получал бы «Оскары», и я не думаю, что эта мысль так удивительна для вас.