Всё и разум. Научное мышление для решения любых задач
Шрифт:
Глава девятая
Земля свободы, родина ботанов
Как ни стараюсь я мыслить глобальными категориями, от своего происхождения не убежишь. Я родился в США, здесь получил диплом инженера и лицензию на занятия инженерным делом, здесь работаю, здесь живу. Поэтому не исключено, что я не вполне объективно оцениваю качество и продуктивность работы американского правительства. Так или иначе, каждый раз, когда я бываю в Национальном архиве в Вашингтоне, меня переполняет изумление, благоговение и смущение. Архив расположен в центре города, неподалеку от Эспланады, по соседству с несколькими куда более известными достопримечательностями, в том числе с Национальным
На мои ощущения не может повлиять никакой результат выборов. Если будете в Вашингтоне, обязательно сходите в Архив. Настоятельно рекомендую.
По-моему, Национальный архив – это рай для ботанов, причем не только для ботанов-американцев, а для всех, кто хочет своими глазами увидеть, что бывает, когда применяешь научные принципы для создания целой страны с нуля. Здесь можно посмотреть на письма и документы, в которых отражен весь этот процесс. Основатели нашей страны были сыны эпохи Просвещения – интеллектуального движения XVIII века, которое считало умение рассуждать логически первейшим качеством человеческого разума. Томас Джефферсон, Бенджамин Франклин и их единомышленники стремились создать правительство, которое было бы лучше всех прежних, и считали, что для этого нужно задавать честные вопросы, изучать данные, досконально обсуждать все «за» и «против» различных решений и действовать логично. Идею «все и сразу» придумал не я – где мне! Она красной нитью проходит по всей истории нашей страны, хотя о ней очень часто забывают. Между тем возрождение этого духа станет неисчерпаемым источником вдохновения, где бы вы ни жили.
Когда приходишь в Национальный архив, сначала поднимаешься по длинной-длинной лестнице: по замыслу архитектора, уже одно это оставляет сильное впечатление. Широкие каменные ступени словно бы (впрочем, и буквально тоже) возвышают разум (и мозг). Само здание мраморное, величественное и отражает давнюю американскую традицию восхищения древнегреческими храмами и колоннадами и подражания грекам и всему греческому, в том числе и достопамятным экспериментам по представительной демократии. В главной галерее находится знаменитая коллекция документов. Экспозиция постоянно меняется, поэтому при каждом визите видишь что-то новое.
Когда я был в Архиве в последний раз, темой выставки были права человека, и там были и Патриотический акт 2001 года, и Великая хартия вольностей. Смена экспозиции – живое напоминание, что по сути своей Национальный архив – это исполинское хранилище данных.
Пока идешь по главному залу, со всех сторон на тебя смотрят неярко освещенные листы пергамента. Бросается в глаза, какие они большие – форматом с плакат к какому-нибудь боевику или с фасад уютной гостиницы в каком-нибудь национальном парке, – и это наталкивает на мысль об их историческом значении. Впервые я увидел эти документы в раннем детстве, когда еще не мог вполне понять, что передо мной. Зато вторая встреча с ними навсегда запечатлелась в моей памяти. Я был подростком; помню, как подумал, едва войдя в Архив: «Ух ты, а это, похоже, Декларация независимости, а рядом, кажется, лежит Конституция США!» До меня не сразу дошло, что это подлинники – не факсимиле, не фотокопии, а самые настоящие документы об основании Соединенных Штатов Америки. Прямо передо мной была рукопись, начертанная самим Томасом Джефферсоном, и в ней на тонком-тонком пергаменте излагались колоссального размаха идеи свободы и независимости.
Вот это я понимаю – изменили мир! Декларация независимости и Конституция (а с ними и Билль о правах – он тоже хранится здесь, в Национальном архиве) рассказывают о принципах создания не только новой страны, но и правительства нового типа. Джефферсон, Франклин, Джеймс Мэдисон, Александер Гамильтон, Говернер Моррис, Джон Хэнкок и другие отцы-основатели снабдили историю и современную политическую философию наилучшими представлениями о том, как должно работать правительство. Они вдохновлялись мечтами поколений переселенцев в Новом Свете: избавление от тирании, справедливое представительство в органах власти, свобода от предрассудков и притеснений, возможность исповедовать любую религию или вовсе никакой. Главной идеей совершенно современной страны, воплощавшей идеалы свободы и разума эпохи Просвещения, стало отделение церкви от государства. Потенциал прогрессивных перемен, на котором основана Конституция США, напоминает дарвиновскую эволюцию, а с более фундаментальной точки зрения – научный метод как таковой. Подобно тому, как наука не претендует на обретение абсолютной истины, Конституция не претендует на создание утопически-идеального правительства. Она обещает не «совершенный союз», а «более совершенный союз». Основатели понимали, что документы, которые они написали, не последнее слово (или слова) в вопросе о том, как сделать общество мирным и справедливым. Нет – они понимали, что законы страны должны допускать перемены при возникновении новых потребностей и появлении новой информации, подобно тому как научные теории меняются в ответ на новые теории и новые данные. Сравните это с монархией, при которой король или царь может принимать незыблемые законы и отдавать любые приказы, в том числе смертельно опасный приказ развязать войну. Монархия по сути своей статична, если, конечно, народ не восстанет и не устроит революцию. Американская революция в каком-то смысле была не только политической, но и научной. Правительственная система адаптируется даже к антинаучным силам, пришедшим к власти после выборов 2016 года, поскольку в нее встроена возможность перемен, а заложенный в ней процесс управления страной сродни научному методу.
Когда читаешь письма Джефферсона, Франклина, Гамильтона и других отцов-основателей, видишь, что пишут они цветисто, но бесстрастно и сурово. Остается только поражаться, на какой риск они были готовы. Если бы Война за независимость обернулась не в их пользу, их всех расстреляли бы, повесили или обезглавили за такие намерения в зависимости от прихотей военачальника-победителя. Они считали, что то, что они делают, важнее даже их жизни.
Только представьте себе, какие настроения царили в начале лета 1776 года, когда разрыв с Англией из пустого ультиматума превратился в реальность, меняющую мир. Джефферсон и другие авторы Декларации независимости могли бы создать документ, просто обосновывающий военный мятеж, и отчасти это они и сделали: перечислили причины, по которым они хотели избавиться от власти короля Георга III. Но они пошли гораздо дальше. Они подумали: «Если нам удастся как следует продумать все устройство государства сверху донизу, у нас будет система, которая постоянно самосовершенствуется, самозатачивается, – у нас будет фантастическое государство». Ключевая фраза Декларации независимости настолько у всех на слуху, что легко забыть, как смело для своего времени она звучит: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью» (пер. О. Жидкова).
Конец ознакомительного фрагмента.