Всё исправить
Шрифт:
– Твои соображения по поводу происшествия?
Алексей хмыкнул. Действительно, соображения сейчас весьма и весьма желательны.
– А может, все-таки случайность? – неуверенно предположил он. – Ну там… не знаю… наложилась обычная флюктуация… Ну сама посуди – какой теперь уже смысл?
– Самый простой и банальный, Лешик. Месть.
Он поднял на жену изучающий взгляд.
– Ты так говоришь… будто она человек.
– Она, он или оно – факт налицо. И опять ведь комбинированный ход. Как говорят шахматисты – вилка.
Алексей
– Я тут размышляла, Леша… время коротала, так скажем. Вот мы говорим, нечеловеческая логика. А теперь представь нечто огромное, для чего время течет совсем иначе. Скажем, для деревьев, будь они разумны, люди представлялись бы некими мелкими и невероятно стремительными мошками. Очень опасными.
Ее глаза под мохнатыми ресницами мудры и задумчивы.
– Если принять эту точку зрения, многое в нечеловеческой логике станет вполне человеческим. Да, она не может реагировать быстро – отсюда паузы между акциями по устранению назойливой мошки. Или, скажем, мухи цеце. Сперва вялые хлопки в ладоши – наобум, вдруг попадет? Потом, когда стало ясно, что таким образом толку не добиться, в ход пошли другие меры. Липкая бумага, ловушка-мухоловка с отравленным сиропом, и как крайняя мера – баллончик с дихлофосом…
Алексей внутренне сжался. Похоже. Очень даже похоже.
– В твоей версии есть прокол, – схватился он за первую попавшуюся зацепку. – Как быть с этими… голосами?
– А нет никаких голосов, Леша. По крайней мере, со стороны… ее. Ты же сам говорил, внятно ничего разобрать невозможно. Смысл извлекает твой мозг, и он же, по сути, переводит в привычные человеческому восприятию словесные формы. И вообще, сон – великая тайна. Все отделы мозга во сне работают совсем не так, как во время бодрствования. Здесь мы впаяны в поток текущего времени, во сне же время течет совсем иначе. За минуту быстрого сна можно прожить полжизни, имели место такие случаи… Обратное тоже верно. Можно за длинную зимнюю ночь увидеть лишь крохотный, минутный эпизод.
Чекалов хмыкнул, покрутил головой.
– Да, это аргументы. Как быть с…
И снова она поняла недосказанную мысль.
– Другая сторона тоже может действовать в сходном темпе. Мешать, отвлекать от наглой мошки. Вот только, похоже, заставить бросить охоту совсем не удалось. Для других, менее важных случаев, да – недосуг, хрен с ней, пусть летает… Но ты случай особый, очевидно.
Пауза.
– Приходится признать, что она нечеловечески умна. Вспомни эпизод, когда тебе в такси переломали ноги. Это же надо было учесть психологию, Лешик. Вспомни – твое чувство опасности проснулось уже тогда, когда ты садился в машину. Если бы ты подумал немного… Но ты забеспокоился из-за того, что я не отвечаю по телефону, решил проверить… Далее просто – ты решил, что нечто ужасное грозит мне. Хотя твоя ящерка вовсю старалась предупредить, что ты лезешь в ловушку.
И снова он не нашел возражений. Да, это был очень сильный ход госпожи злобной реальности.
– То, что она перешла от единичных акций к системным мерам – грозный признак, Леша. Признак того, что наглая мошка достала всерьез… Как скоро в ход пойдет радикальное средство – баллончик с дихлофосом? Распылить его в комнате, и все… некуда мошкам деваться. Как бы резвы они ни были.
Алексей криво улыбнулся одним уголком рта.
– Давай все-таки надеяться, что это была случайность. Иначе будет слишком страшно.
Юля вздохнула.
– Ну, давай проверим… Может, ты и прав… Тебе со сметаной пельмени, или с майонезом? Кетчупа нет, я не купила сдуру.
– Что? А… да-да… со сметаной лучше…
Она достала из шкафчика бутылку коньяку, щедро наполнила рюмку.
– За твое очередное чудесное спасение, Лешик. Пей! Жаль, мне нельзя…
Не споря, Алексей залпом проглотил ароматно-жгучую жидкость.
– Юля, Юль…
– М?
– Ты заметила, что мы перестали называть… ее? Она, и все тут… Некая фигура умолчания.
– Ну это-то как раз просто. Это было известно даже нашим древнейшим предкам. То, чего по-настоящему боишься, лучше по имени не называть. Инстинкт это, Леша.
– … Так я и не понял, что вам нужно – шашечки или ехать?
Заведующий ремонтным ателье, в задумчивости вертевший трудовую книжку Чекалова А. Б., при последних словах ухмыльнулся.
– Ну, в принципе так оно… Ладно. Маленький экзамен, не возражаешь?
– А давай свой экзамен, начальник, – Чекалов широко улыбнулся. На «ты», значит, в обе стороны на «ты». Не хватает еще, чтобы всякое шмаравыдло перед ним, Алексеем Чекаловым, величалось. Разумеется, вслух этих слов говорить не стоит, но суть дела от этого не меняется.
В обширной комнате, где располагались собственно мастера, сосредоточенно ковырялся в портативной «Юности» какой-то парнишка, пожилой мужик напротив, явно пенсионного возраста, сверкая линзами очков, толстыми, как иллюминаторы подводной лодки, терзал развороченный видеомагнитофон. Телевизор, стоявший на столе, был уже вскрыт. Рядом валялся тестер, пара отверток, затянутые в изолирующую трубку-кембрик до кончика жала, пассатижи, паяльник и прочая мелочь, характерная для процесса ремонта радиотехники.
– Что можешь сказать?
– Пока только, что телевизор типа 2УСЦТ.
– Ну это-то понятно… А какая неисправность, найти сможешь?
– Включим, посмотрим…
– Действуй.
Не тратя времени даром, Алексей проверил колодку предохранителей – старая штучка, вдруг там «жучок»? Враз дадут от ворот поворот, если не глядя вилку в розетку воткнешь… Предохранители, вопреки ожиданию, оказались штатные и притом вполне исправные. Ладно…
Поиск неисправности занял минуту от силы.